Статья: Стратегический эффект бабочки (2025)

Современный мир переживает беспрецедентные изменения, сопоставимые по масштабу и значимости с величайшими историческими эпохами потрясений и цивилизационных переломов. Глобалистская модель, основанная на империалистической парадигме бесконечного потребления, демонстрирует явные приметы кризиса. Ориентация на расширение рынков и потребительский рост оборачивается противоречиями, угрожающими и природе, и устойчивому развитию общества. Цифровизация, обеспечивая технологические прорывы, одновременно усугубляет тенденцию на вырождение человека, дегуманизацию обществ.

Обсуждения дальнейшего пути развития России в условиях геополитического противостояния Западу содержат набор резких переходов из крайности в крайность. Так, Россия как «страна-цивилизация»1 имперского типа противопоставляется западным странам, которые зашли «слишком далеко» в процессе модернизации, утратили морально-ценностные основы, скатившись к дошедшей до абсурда пропаганде ЛГБТК+ идеологии и трансгендеризма2.

Без малого восемьдесят лет прошло с выхода знаменитой статьи Джорджа Кеннана в Foreign Affairs под названием «Истоки советского поведения», но дебаты о движущих силах советской внешней политики в годы холодной войны не стихают. Свой вклад в дискуссии вносит новая большая книга профессора университета Джонса Хопкинса (США) Сергея Радченко – российского историка, сделавшего научную карьеру в Великобритании и Соединённых Штатах на изучении советской и китайской внешней политики. Книга вышла в солидном издательстве Кембриджского университета и называется «Править миром: заявка Кремля на глобальную власть в годы холодной войны».

Выдающийся австралийский учёный Лесли Холмс определил движения против коммунистического правления в Европе как «революции отторжения». Он рассуждал так: граждане знали, против чего они выступают, но не знали, что они хотят вместо этого. Одной из характерных черт недавних выборов в Западной Европе является то, что они демонстрируют общее неприятие политических партий, которые определяли «правые» и «левые» электоральные позиции с момента окончания Второй мировой войны. В Великобритании Консервативная и Лейбористская партии лишились значительной части поддержки традиционного электората. Партии Марин Ле Пен во Франции, Джорджи Мелони в Италии, Сары Вагенкнехт в Германии, Виктора Орбана в Венгрии бросают вызов внутренней неолиберальной политике и внешнеполитическому курсу, основанному на постулатах НАТО. Вписывается ли в эту картину избрание Дональда Трампа президентом США?

Вопрос о формировании международной валютной системы, альтернативной той, в которой доминирует американский доллар, всё чаще поднимается не только странами, уже подвергшимися санкциям США и их союзников, но и теми, кто имеет основания опасаться подобных мер. Недавний саммит БРИКС подчеркнул не только актуальность и остроту проблемы, но и сложности её решения. Способны ли государства с разными уровнями развития экономики, фискальной нагрузки и дисциплины, структурой внешней торговли, темпами инфляции объединить усилия для создания альтернативной валюты? Кто из них может и готов взять на себя лидерство в этом вопросе? Как наладить механизм взаиморасчётов, позволяющий избежать санкций и рисков, связанных с валютным контролем Соединённых Штатов? Но над всеми этими, несомненно, важными и сложными темами стоит главный вопрос: возможна ли в принципе надёжная альтернатива доллару и как изменится глобальная торговля, если она будет менее к нему привязана?

Мы живём в мире, где одна национальная валюта – американский доллар и один национальный центральный банк – Федеральная резервная система США функционируют как международная резервная валюта и мировой кредитор последней инстанции. Как говорили ещё в 1960-е гг., доллар даёт Соединённым Штатам долгосрочную «непомерную привилегию» гасить долги и приобретать реальные ресурсы, просто печатая деньги. А отсутствие настоящего глобального кредитора позволяет ФРС в период кризисов обеспечивать ликвидностью ограниченный круг своих союзников и сателлитов. Остальному миру в случае проблем с платёжным балансом приходится использовать дорогие международные резервы или обращаться в Международный валютный фонд (МВФ).

Кажется, всё моё детство прошло в сопровождении зловещего и долго остававшегося непонятным слова «эскалация». Эскалацией, говорило по утрам радио, продолжают заниматься американские агрессоры во Вьетнаме. Казалось, не будет этому конца, а потом поутихло, вместе с исчезновением утреннего радио из обихода. В последнее время эскалация не просто снова дала о себе знать. Она приблизилась и стала страшнее: и территориально, и по интенсивности, и по тем результатам, к которым обещает привести. Конечно, всего, что происходит за кулисами наблюдаемых событий, там, где и принимаются главные решения, мы не знаем. Но иногда о состоянии того, что скрыто, можно хотя бы косвенно судить по тому, что видно, что обсуждают и по поводу чего сильно беспокоятся.

Ядерный фактор всё теснее переплетается с неядерными, и, как показывают дискуссии двух последних лет, не всегда удаётся отличить реальное от воображаемого. Вместе с этим всё труднее отделить и долгосрочные, системные тенденции трансформации ядерного сдерживания от сиюминутных острых реакций.

«Допустите носителя сего в класс. Задержан мною за нарушение правил: шёл вверх по лестнице, ведущей вниз, и на замечание ответил дерзостью».