ЮРИДИЧЕСКАЯ НАУКА И ПРАКТИКА: ВЕСТНИК НИЖЕГОРОДСКОЙ АКАДЕМИИ МВД РОССИИ

Еще Сократ видел в познании самого себя суть философского анализа. В дальнейшем философская мысль постоянно обращалась к пониманию субъективности бытия и ее природы. Но было ли это познание какого-то отдельного человека? Конечно нет. Для философского анализа требуется субъект как отражение бытия вообще. Но бытие слишком широкое понятие, необходимо было выделить основополагающую суть бытия человеческого. Животные связаны напрямую и детерминированы бытием природы, где существует достаточно жесткая, объективная детерминация. Человеческое мироустройство — более сложное для однозначного понимания бытия образование. Детерминация в нем не имеет безусловной силы и направленности, а носит статистический и вероятностный характер.

И. Кант является мыслителем, чье идейное наследие о человеке и праве, праве и морали, правовом государстве и правовом сознании, конституции и конституционализме и т. п. активно используются в зависимости от контекста, конъюнктуры, цивилизационной идентичности и ситуативной интерпретации людьми самых разных взглядов (принимая, что кантовские «философские идеи и государственно-правовые воззрения сложно анализировать ввиду бесчисленного количества ответвлений его концепции. Государственно-правовые взгляды мыслителя рассеяны в его многочисленных трудах, посвященных этике, эстетике и философии).

Философская концепция Канта в области права представляет собой стройную и в то же время в определенной степени противоречивую систему. В основе концепции права И. Канта находится идея о том, что законы должны быть основаны на рациональности и моральном долге, а не на личной выгоде или последствиях. В какой-то степени кантовская теория права есть лишь приложение к его моральной теории, изложенной в «Критике чистого разума», о чем, в частности, пишет И. Г. Фихте.

Назначением полиции Российской Федерации является не только защита конституционно обусловленных прав, свобод, законных интересов физических лиц, находящихся на территории страны, а также противодействие различного рода преступно-деятельностной активности и охрана общественного порядка, равно как и принятие исчерпывающих усилий по обеспечению общественной безопасности. На это прямо указывает часть 1 статьи 1 Федерального закона от 7 февраля 2011 года № 3-ФЗ «О полиции». Данное предназначение органов внутренних дел (далее — ОВД) и их сотрудников более подробно законодатель конкретизирует при оформлении и соответствующем законодательном закреплении тех базовых направлений, по которым полиция реализует свою профессиональную, прежде всего правоохранительную, деятельность.

В последние годы в юридической науке возрос интерес к метафизике. Как исследователи, так и преподаватели, наряду с диалектикой, упоминают метафизический метод как востребованный в науке. Кроме того, метафизика рассматривается как парадигмальная конструкция, которая занимает свою нишу в философско-правовом дискурсе. Эти размышления кажутся реминисценцией Канта, который в своих поздних трудах писал о метафизике нравов, метафизике права и т. д. Поскольку нас интересует именно право, попробуем разобраться, была ли метафизика в философии И. Канта методом, отличным от диалектики, либо теорией философского порядка, или он рассматривал метафизику в иных смыслах?

Весьма давняя и до сих пор открытая к полемике проблема соотношения морали и права интересовала И. Канта и рассматривалась им и в работах «Критика практического разума» (1788) и «Метафизика нравов» (1797). В частности, кенигсбергский мыслитель обращал внимание на ключевое различие данных феноменов в контексте этики долга: право (легальность) имеет формальный характер, относится лишь к внешней стороне поступков; мораль апеллирует к внутренней стороне бытия человека, к мотивам поступков, к свободе (этика как наука о законах свободы), к идее долга. Философ акцентировал внимание и на других различиях морали и права. Так, если право реализуется силой внешнего принуждения, то движущая сила морали — исключительно внутреннее самопобуждение, совесть как «сознание внутреннего судилища в человеке».

Так, все же нуждается ли человек в господине или нет? — вопрос чуть ли не риторический. Для нас, во всяком случае. Ответ найден, подсказан жизнью давно и сомнений не вызывает. Ни в каком внешнем господине – ни в посюстороннем, ни в потустороннем – человеку нет нужды. К внутреннему господину — к властвованию над самим собой — человеку обращаться приходится. Внутренним принуждением он прочерчивает границу между свободой и произволом. Без такого принуждения человек оказывается отталкивающей помесью деспота и блаженного. Однако и с ним, с властвованием над собой, не все гладко. Оно свидетельствует о нашей неискренности (о частичном несовпадении хотения и делания) и о том, что мы еще не расквитались с долгами. С внешним принуждением, если оно постоянно и неважно исходит ли от персон или институтов, совсем худо. Оно превращает человека в марионетку, кроткую или агрессивную. Марионеточная фигура не способна на отпор произволу — тут требуется свободный человек, наделенный средствами жесткого противодействия посягательствам на жизнь и здоровье его самого и близких ему людей.

В статье исследована цифровая трансформация правозащитной деятельности. Правовые системы многих государств современного мира внедряют цифровые технологии для того, чтобы сделать правоприменительный процесс, с одной стороны, более эффективным, а с другой стороны, устранить человеческий фактор, подчас отрицательно сказывающийся в реализации права. Пандемия Covid-19 выявила отсутствие необходимых технологий правозащиты во всем мире (по сравнению с судебной и правоохранительной деятельностью). Глобальный переход к цифровым платформам опосредованного взаимодействия во время пандемии Covid-19 подчеркнул решающую роль технологий в поддержании непрерывности судебных процессов, обозначив переход от традиционного личного взаимодействия к более инклюзивному цифровому взаимодействию, которое потенциально может демократизировать доступ к юридической помощи.

В статье сделаны следующие выводы: утверждать о полной и всесторонней цифровизации правозащитной деятельности бессмысленно без предварительного создания необходимой государственной инфраструктуры, которая является ключом к цифровой трансформации права; использование искусственного интеллекта может укрепить верховенство закона, защитить права физических и юридических лиц и сделать систему юридической помощи более доступной и эффективной; технологии могут как поддерживать права физических и юридических лиц, так и способствовать их нарушению, поэтому важно понимать их преимущества и риски; цифровая трансформация правозащитной деятельности неизбежна, она требует создания новой законодательной базы и инклюзивного подхода наряду с соблюдением, обеспечением реализации и защитой прав физических и юридических лиц. Успешная интеграция технологий искусственного интеллекта в правовую систему во всем мире будет зависеть не только от технологических возможностей, но и от социально-правовых рамок, традиций, отношений государства и общества.