ОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА

В статье анализируется иллюзия массовости в образовании и шаблоны, на которых она зиждется. Раскрывается образ хама как «человека толпы вне толпы», которому противостоит человек образованный. Авторы, вслед за Гегелем, рассматривают образование как форму освобождения человека. Именно образование фиксирует для общественного сознания точки исторического перехода из состояния «до» в состояние «после» и инициирует самосознание растущих поколений. Показывается, что условием решения проблемы учебных перегрузок является «перезагрузка» системы образования в целом. Рассматривается феномен взаимной доказательности в школе развивающего образования.

Вниманию читателей предлагается заключительная часть статьи «Антропологический поворот: предпосылки, латентные традиции и дискурсы».1, 2 Антропологический поворот представлен в концептуальных рамках культурно-аналитического и трансдисциплинарного подходов, где антропология рассматривается как важная составляющая современного социального знания. Обращаясь к истокам антропологического поворота в России, следует различать антропологическое знание, разлитое в междисциплинарном пространстве социальных и гуманитарных наук и антропологию как науку, представленную множеством исследовательских направлений: от биологической - до социокультурной, от медицинской - до педагогической. Показано, что латентное развитие антропологических, культурно-психологических и гуманистических идей в неблагоприятных политических контекстах, при усилении авторитарных и тоталитарных тенденций происходило преимущественно в междисциплинарном пространстве диффузного и стихийно развивающегося социального знания. В российской истории социогуманитарных наук антропологические и гуманистические дискурсы получили развитие прежде всего в русле педагогики. Официально подавленные научные направления, маргинализированные интеллектуальные движения (будь то преподавание философии в 1850-е гг. или развитие педологии в середине 1930-х гг.) продолжали подспудное движение в смежных дисциплинарных областях, под иными именами и названиями. Интегрируя антропологические, культурно-психологические, гуманистические течения, педагогическая антропология в российской истории социогуманитарных наук выступала основой для развития синтетического человекознания. Особенностями российской антропологической традиции являлись ее латентность и педагогическая направленность, нашедшая отражение в трудах, как известных и достаточно изученных, так и полузабытых ученых. Экспликация латентных традиций и скрытых дискурсов создает сегодня дополнительные предпосылки для реализации антропологического поворота как в системе образования, так и в практиках повседневной жизни.

В статье раскрывается принцип обратной перспективы автобиографической памяти в качестве опорной метафоры для анализа потенциала образов личного прошлого и будущего в наделении смыслом неопределенности настоящего и побуждения масштабированной суперпродолжительными временными периодами деятельности. Дается краткий обзор конструкта временной перспективы (ВП) в психологии. Исходя из функционала ВП в бытии личности формулируется перечень ее оптимальных качеств. Указывается, что фундаментальный закон деградации феноменологии воспоминаний, описываемый «кривой забывания», реализует принцип прямой перспективы и выступает когнитивным препятствием для оптимизации ВП. Однако знаковая природа перспективы как вариативного культурного метода конструирования отношения к пространственной и временной дистанции допускает возможность не только прямого, но и обратного режима. Автобиографическая память реализует принцип обратной перспективы в форме наращивания перцептивной интенсивности образов прошлого и будущего по мере увеличения личностного смысла и временной дистанции событий.

Данная статья посвящена концепции человекоцентризма. Автор анализирует ряд исторических и современных событий, меняющих основы общественной жизни, подчеркивая их влияние на мировые ценности и идеологические конфликты. Акцентируется внимание необходимости перехода к человекоцентричной цивилизации, основанной на гуманистических ценностях, и создании условий для самореализации каждого человека. Автор выделяет глобальные вызовы, такие как миграция, отчуждение элит, изменение климата и развитие искусственного интеллекта, которые требуют нового подхода к социальной и экономической организации. Предлагается реорганизовать общественные и экономические структуры с тем, чтобы важнейшим критерием общественного благополучия стало индивидуальное счастье каждого человека и развитие человеческого потенциала.

ПРОСВЕЩЕНИЕ — это выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине — это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude! — имей мужество пользоваться собственным умом! — таков, следовательно, девиз Просвещения

В от уже без малого пятнадцать лет я предваряю почти каждый выпуск журнала «Образовательная политика» колонкой главного редактора.

За это микроскопическое по историческим масштабам время наш журнал неоднократно рождался и перерождался. Менялись сценарии не только театра образовательной политики России, но и разных стран мира. Но мне всегда хотелось избежать для нашего издания участи спринтера, о котором с иронией пел Владимир Высоцкий: «Я рванул на десять тыщ как на пятьсот, — и спекся…»

В последние десятилетия стало обычным преуменьшать значение того, что Лев Выготский, Александр Лурия и Алексей Леонтьев составляли союз в стиле трех мушкетеров (Martins, 2013; Yasnitsky, van der Veer, 2016). Например, подзаголовок статьи Мартинса звучит так: «“Тройка” — существовала ли она вообще?». Чтобы ответить на этот вопрос, Мартинс опирается в основном на свидетельства Александра Лурии и Антона Ясницкого (Martins, 2013).

Очевидно, что достижение технологического суверенитета невозможно без национальных (отечественных) кадров. Этот факт осознают не только экономисты, но и, что не менее важно, управленцы и бизнес-сообщество. Так, согласно исследованию, проведенному Российским союзом промышленников и предпринимателей (РСПП), 70–75 % опрошенных бизнесменов признают, что в современных условиях кадровая проблема даже важнее финансовой

Институционально поддерживаемым. При этом тема собственно конструирования (а не только использования) межпредметных, междисциплинарных задач освещается лишь в небольшом количестве работ. Причин для этого, можно полагать, как минимум две. Далеко не все исследователи и практики, обращающиеся к междисциплинарным задачам и использующие их, сами их конструируют. И даже для тех, кто их конструирует, рефлексия, экспликация и обобщение своего опыта, стратегическое видение новых типов междисциплинарных задач - это особая метазадача, которую ставят единицы. Вероятно, никакая содержательная классификация путей конструирования межпредметных задач не может быть исчерпывающей. В этом конструировании может проявиться креативность разработчика междисциплинарных задач, результаты которой не впишутся в прежние классификации. Вряд ли можно описать и предсказать все возможные пути разумного связывания тех или иных дисциплин (в том числе будущих) и типы вопросов, основанные на этих связях. При этом такие классификации важны, полезны и эвристичны. Одним из важных возможных путей конструирования междисциплинарных проблем и задач может стать использование представлений об экологии различных видов знания Р. Т. Уильямса. Его метафора экологии знания позволяет анализировать разные типы и виды знаний, производимых в разных «экологических нишах», а также их «экологическое разнообразие». Введение в содержание междисциплинарных задач эксплицированных представлений о разных источниках и видах знаний может стать одним из важных направлений междисциплинарности в образовании в целом.

Статья предлагает краткий обзор эволюции идеи вечного мира - от эпохи Возрождения до нашего времени. Особое внимание уделяется трактату Иммануила Канта «К вечному миру», где великий философ предпринимает попытку преодолеть политико-правовые ограничения миротворческой мысли своих предшественников. Кант приходит к парадоксальному для XVIII века и чрезвычайно актуальному для XXI века выводу: «Либо вечный мир будет достигнут в действительности, либо он наступит на кладбище человечества». В ХХ веке поднятая на поверхность читательского интереса идея вечного мира стала представляться предметом философских размышлений, нуждающимся в проверке на прочность. Выдержал ли кантовский трактат такую проверку? Ответ на этот вопрос мы, вероятно, получим в течение жизни одного-двух поколений. Так, кантовское миротворческое наследие из, казалось бы, безнадежной утопии превратилось в теорию, наметившую путь к спасительной необходимости. Автор статьи приходит к выводу, что в сложившейся за последнее десятилетие ситуации жизненно необходимо запустить заглохший мотор кантовского миротворчества. У нас просто нет другого выбора.

Автор исходит из того, что человек является творческим по природе существом. Выдвигается тезис о том, что способность творить и потребность в творчестве является не исключением, а нормой бытия. В связи с этим подчеркивается различие статистического понимания нормы и ее аксиологического понимания, характерного для гуманитарной психологии. С тем фактом, что творчество является нормой, а его дефицит или отсутствие - опасной по своим последствиям патологией, связана востребованность терапии творчеством, в первую очередь арт-терапии. Ставится вопрос о том, в какой мере существующие арт-терапевтические практики опираются на специфические возможности искусства как такового. Автор полагает, что приобщение к искусству и художественному творчеству благотворно воздействует на человека в двух взаимосвязанных измерениях -вертикальном и горизонтальном. В первом случае речь идет о преодолении оторванности человека от его собственной творческой природы, разрыва повседневного самосознания и высшего творческого «я». Во втором преодолевается чувство изолированности, отчуждение от окружающего мира, противопоставленность «я» и «не-я». На основании собственных исследований автор утверждает, что дети обладают благоприятными возрастными предпосылками художественно-творческого развития, и потому ранний опыт художественного творчества может послужить профилактикой психологического неблагополучия в их дальнейшей жизни. Ставится вопрос о том, при каких условиях воздействие искусства может быть целительным для человека.