Статья посвящена обзору и анализу случаев употребления цветонаименований в речи художников как профессионалов, работающих с цветом. Цель проведённого исследования — выявить особенности осмысления и вербализации цвета, а также употребления имён цвета в речи художников. Материалом выступили 2500 контекстов, выбранных из автобиографий М. З. Шагала, К. А. Коровина, К. С. Петрова-Водкина, И. Е. Репина, Н. К. Рериха. Применены методы структурной (компонентный анализ, дистрибутивный анализ, метод семантических полей), когнитивной (метод когнитивной интерпретации) и психолингвистики (эксперименты, опросы). Дана общая статистика употребления имён цвета в проанализированном материале. Предложена категоризация цветонаименований на когнитивных основаниях, в соответствии с типом и уровнем ментального искажения цвета по сравнению с объективной реальностью. Приводится анализ имён цвета в речи художника с точки зрения употребления их художником как живописцем и философом искусства. Проанализирована роль родовой номинации краска в отражении вещественного воплощения цвета. Поставлен вопрос об употреблении близких к прототипу сочетаний (типа зелёный луг). Установлено, что художники осмысляют имена цвета как самостоятельный феномен, объект обсуждения и оценки, стремятся к точности выражения больше, чем к красочности, склонны использовать профессиональные термины и наделять цветонаименование дополнительной оценочностью.
Статья основана на материале недостаточно изученного научного наследия российского академика Готлиба Зигфрида Байера (1694—1738). Впервые рассматривается лексика одного из первых памятников тоболо-иртышского диалекта сибирских татар в составе рукописного латинско-татарско-вогульского словника в архиве Байера (Глазго, Великобритания). Установлено, что словник Байера составлен на основе словника российского академика Герхарда Фридриха Миллера (1705—1783), записанного им в Тобольске в 1734 году и включающего слова общеупотребительной, базовой лексики. В статье проведен анализ ряда лексем (16 из 99) словника Байера — Миллера с точки зрения семантики, этимологии и графико-фонетических особенностей. Выявлены исконно тюркские лексемы и заимствования. Среди исконно тюркских — слова, обозначающие реалии природы (Kun ‘солнце; день’, Jildű̀s ‘звезда’, Agatsch ‘дерево; лес’, Urman ‘лес’, Kul ‘озеро’), связанные с социумом и деятельностью человека (Achtscha ‘деньги’, kul ‘слуга’, ok ‘стрела’), древнейшее общекыпчакское наименование бога (Tangri) и этимологические неясное сиб.-тат. bűre`n ‘озеро’. Заимствования представлены лексемами, связанными с мусульманской религией: Chudai ‘бог’, Asman ‘небо’, Аtnia̋ ‘неделя’ (от ‘пятница’) — из персидского; Jumà ‘пятница, неделя’, Auwa ‘небо’, Schaitan ‘дьявол’ — из арабского. Графико-фонетический анализ материала показал, что в рассмотренных языковых единицах нашли отражение особенности вокализма и консонантизма тоболо-иртышского диалекта первой половины XVIII века.
В статье рассматривается семантика пищевых запретов в языке и культуре эвенов. Новизна исследования видится в том, что впервые исследуется семантика пищевых запретов в системе малых жанров эвенского фольклора, определяются место и роль пищевых запретов в обрядовой и духовной культуре этноса. Вводятся в научный оборот материалы по пищевым запретам, зафиксированные в ходе полевых исследований. Актуальность исследования обусловлена тем, что значимость запретов в обществе и традиционной культуре до сих пор остаётся недостаточно изученной. Запреты рассматриваются как важная часть фольклора, обычаев и традиций, как образцы народной культуры, выступающие основой народной педагогики и отражающие нравственные ценности и духовность народа. В статье приводятся определения безэквивалентных лексем, характерных для языка, используемого в жанре запретов-оберегов. Доказано, что большинство пищевых запретов-оберегов состоят из двух компонентов: в первой части содержится повеление о запрете, а во второй — объяснение причины этого запрета. Предлагается классификация пищевых запретов по 8-ми тематическим группам, в том или ином аспекте характеризующим особенности пищевого кода культуры эвенов. Подчеркивается, что согласно традиционной народной культуре в основе этого кода лежат основные принципы гармоничного сосуществования человека с окружающим пространством.
Статья посвящена выявлению особенностей функционирования термина культурный код в научном и публицистическом дискурсах. Материалы для анализа извлечены из газетного и частично основного корпуса Национального корпуса русского языка, а также из научных работ по лингвистике, культурологии и философии. Выявлено, что при употреблении выражения культурный код актуализируется тот или иной компонент словосочетания: знаковая природа кода вовлекает в текст лексику из технической сферы (программировать, копировать, расшифровать и т. п.); ценностный аспект культуры (компонент культурный) актуализирует действия, обозначаемые глаголами сохранять, беречь, транслировать и др., а также абстрактные понятия, такие как ценности, знание, понимание, освоение и т. д. Показано, что модели, используемые при воссоздании образа культурного кода в публицистическом тексте, отличаются от моделей в научном стиле яркой оценочностью как с положительной, так и отрицательной семантикой. Отмечается, что словообразовательная продуктивность слова код в научном дискурсе связывается со стремлением ученых выявить объективную структуру и подчеркнуть ее соотнесенность с исходным, производящим словом (префиксы и префиксоиды мега-, суб-, мета-, психо-).
В статье рассматривается узкоупотребительное в современном русском языке заимствование из французского языка résignation (русские графические варианты резиньяция и резигнация), парадоксально совмещающее признаки экзотизма, неологизма и архаизма. Прослеживается эволюция этой лексемы, обозначающей особое психологическое состояние человека, на русской почве — с момента ее вхождения в русский язык в конце XVIII века через транзитный немецкий благодаря популярности у прогрессивной части русской интеллигенции одноименной элегии Шиллера до обретения статуса прецедентного имени и дополнительных семантических оттенков и коннотаций в текстах И. С. Тургенева и других отечественных писателей. Анализируются возможные причины ухода этой лексемы, не успевшей войти в активное употребление, в пассивный запас: отсутствие единообразного кириллического варианта написания слова, продуктивного словообразовательного гнезда, ореол элитарности, ассоциативная связь с корнями в русских словах резать, резкий и, как следствие, проигрыш в фонике русским синонимам покорность, смирение и другим.
Статья относится к области переводоведения. В качестве объекта изучения были выбраны тексты художественной литературы, описывающие ощущения, эмоции, движения, поведение, действия человека. Проведено исследование переводов текстов с русского языка на другие языки и иноязычных текстов на русский язык. В работе были использованы материалы Национального корпуса русского языка. Проанализирован большой корпус художественных текстов на английском, испанском, немецком, португальском и французском языках. Как показало исследование, одной из стратегий перевода высказываний с предикатами указанных классов является обращение к компонентам прототипических ситуаций этих эмоций. Выяснено, что одной из особенностей высказываний на английском, немецком, испанском, португальском, французском языках, отличающей их, в частности, от высказываний на русском языке, является тенденция при описании каких-либо движений, действий, эмоций указывать орган, участвующий в этом движении, действии, ощущении. Другой особенностью высказываний на иностранных языках является тенденция указывать не орган, а часть органа, участвующего в описываемом процессе, например, не глаз, а зрачок.