SCI Библиотека

Под 6538 (1030) г. во многих русских летописях читается известие о восстании, случившемся в Польше после смерти Болеслава Храброго. Это сообщение неточно датировано и в двух фразах излагает события приблизительно пятнадцати лет. Однако даже такое обращение древнерусских книжников к деталям истории соседней страны представляется значимым феноменом, и заставляет задуматься о том, каким образом сведения о происходящем в Польше попали к историописателям, трудившимся в Киево-Печерском монастыре. В лексическом отношении обсуждаемое известие примыкает к рассказу о восстании волхвов на верхней Волге, помещенному в статье 6579 (1071) г., а также к фрагментам статей 6523 (1015) и 6532 (1024) г., имеющим признаки вставки. Соответственно, запись о событиях в Польше не могла опираться на сведения современников. А. А. Шахматов предполагал, что источником летописи послужило несохранившееся житие Антония Печерского, однако эта гипотеза вызывает ряд вопросов. Также спорной оказывается аргументация В. Д. Королюка, предполагавшего, что летописцы опирались либо на «светскую повесть» о жизни княгини Предславы Владимировны, либо на некий письменный источник польского происхождения. Скорее всего, летописцы последней четверти XI в. почерпнули свои знания из бесед со вдовой киевского князя Изяслава Ярославича (1054-1078, с перерывами), княгиней Гертрудой, происходившей из польской династии Пястов. Данное предположение позволяет расширить наши представления о круге общения печерских летописцев и возможных источниках их осведомленности.

В статье представлен обзор археологических находок, связанных с практиками письма, на территории Гнёздовского археологического комплекса. По разнообразию и богатству найденных за время раскопок материалов Гнёздовский археологический комплекс является эталонным для Восточно-Европейской равнины археологическим памятником эпохи викингов. Благодаря ключевому расположению на транзитных европейских путях, фактически в центре территории будущего Древнерусского государства, на гнёздовских материалах можно решать множество ключевых проблем X столетия, в частности, оценить уровень распространенности практик письменности. На сегодняшний день здесь найдено несколько объектов письменности, но все они уникальны и могут служить яркой иллюстрацией того, как письменность проникала в древнерусские эмпории (т. н. «открытые торгово-ремесленные поселения»). В целом, несмотря на яркость найденных артефактов, все они являются явно случайными, а субкультуру сообщества жителей города по имеющимся данным можно назвать фактически бесписьменной.

В статье вводятся научный оборот четыре пряслица с различными орнаментальными знаками с памятников рязано-окской археологической культуры. Как давно было установлено археологами, пряслица, несомненно, были частью технологического комплекса ткацкого дела - утяжелителями для веретена, однако, они в большинстве культур Евразии имели вторичные сакрально-магические функции и соответственно часто орнаментировались различными знаками, в которых видят календарную или космогоническую символику. В трех случаях эти пряслица были помещены в захоронения в качестве отдельного элемента погребального инвентаря. Возможно, что появление традиции наносить на пряслица различные изображения была заимствована местными жителями в результате контактов с черняховской археологической культурой, где есть находки в погребениях пряслиц с предположительным изображением «германских» рун. Соответственно, «рязано-окские» знаки на пряслицах были своего рода импортом, который представители местных «рязаноокских» элит получили в результате контактов с провинциально-римскими лимесными культурами.

Очередной выпуск журнала «Graphosphaera» отличается широтой хронологического, географического и тематического охвата публикуемых в нем статей, что в полной мере отвечает тем задачам, которые ставились при создании журнала в 2021 году. Однако в отличие от изначального замысла посвятить журнал исключительно практикам письма естественным образом тематика журнала за два года расширилась за счет публикаций о самых разнообразных литературных и историографических практиках. Такое увеличение диапазона позволило привлечь в журнал самых разных авторов различных специализаций и издать ряд концептуальных тематических выпусков в рамках субдисциплин англо-саксонистики, скандинавистики и византиноведения. Вторая же, не менее важная, изначальная установка редакторов – отдать приоритет исследованиям текстов и иных знаково-графических система на нетривиальных носителях была к настоящему времени в полной мере реализована.

В 2008 г. в алтарной зоне Успенского собора во Владимире на росписи, выполненной в эпоху Андрея Рублева, было обнаружено граффито, состоящее из двух строк с одинаковым текстом. А. А. Медынцева, исследовавшая надпись, считала ее записью заказа на требы, которые священник и дьякон Успенского собора должны были выполнить, выехав в «стан». Дублирующая надпись в таком случае является следствием повторного вызова служителей храма. Согласно уточненному прочтению, в граффито зафиксировано употребление народной формы имени Евстафий - Останя («WcmaHA»). Надпись же следует трактовать так, что Останя вызывает «попа да дьякона» Успенского собора на какое-то судебное или административное разбирательство, скорее всего, в качестве свидетелей. Если это верно, двойное граффито с одинаковым текстом в месте непосредственной службы вызываемых становится очень интересным примером повестки или позовницы, отраженной в храмовой эпиграфике первой половины XVI в., и еще одним примером настенной надписи деловой тематики.

В статье предложено новое прочтение надписи на меловом камне из г. Хелм (Польша, др.-русск. Хълмъ), найденной в 1990-е гг. и опубликованной В. Слободяном в 2013 г. Соглашаясь с издателем в оценке основного содержания надписи, сообщающей, что некий Сиворд Олафович (судя по имени и отчеству - скандинав) провел год в заключении, автор иначе трактует текст и ситуацию в целом. В предложенной интерпретации текст граффито прочитывается как памятная надпись, сделанная Сивордом Олафовичем сразу после освобождения или еще во время заключения. В темницу автор надписи был посажен, напомнив в письме князю о каких-то деньгах (возможно, сумме, которую князь должен был заплатить Сиворду). Несостоятельной признается также предложенная издателем ранняя датировка надписи (до 1120), а с ней и гипотеза, отождествляющая Холм на Волыни с Хольмгардом скандинавских источников. Палеографический анализ по методике А. А. Зализняка позволяет датировать граффито второй половиной XIII в., т. е. временем основания города Даниилом Романовичем.

В данной работе представлены полный комментированный перевод на русский язык мемориального текста в честь юаньского князя Коргиса (Георгия), происходившего из династии онгутских ханов и находившегося в родстве с «золотым родом» Чингисхана, который был написан юаньским историографом Янь Фу (1236-1312) в 1305 г., и сопровождающая его статья. В статье, носящей источниковедческий и исследовательский характер, сообщается также и о результатах изучения данного источника, которые проводили как китайские, так и отечественные исследователи, и в частности - Н. Ц. Мункуев. В переведенном тексте сообщаются сведения о жизни и деятельности таких исторических лиц, как Чингисхан с сыновьями, его дочери, внуки и правнуки (Мэнгукаан, Хубилай, император Юань Тэмур и другие чингизиды), онгутский хан Алахуштегин и его потомки, породнившиеся с Чингисханом и его потомками, хан Хайду (внук каана Угэдэя), вожди кочевых родов и племенных объединений - как сподвижники Чингисхана, так и его противники. Переведенный текст содержит целый ряд ценных сведений о периоде от начала создания державы Чингисхана и почти до конца правления юаньского императора Тэмура. Эти сведения охватывают следующие вопросы: происхождение «белых татар», они же онгуты; генеалогии онгутской династии и чингизидов; начальный период державы Чингисхана и политика последнего по консолидации кочевых племен; привилегированная роль онгутских князей при Юань и их участие на стороне Хубилая в борьбе последнего с различными чингизидами, претендентами на верховную власть - от Ариг-Буги до Хайду.

В составе архива тайных монашеских общин Высоко-Петровского монастыря 1920-1950-х гг. наибольшее внимание привлекают такие датированные памятники, как сборники изречений настоятеля монастыря епископа Варфоломея (Ремова) и богослужебный дневник схиархимандрита Игнатия (Лебедева). В случае первого памятника даты рядом с изречениями (вместе с содержанием самих высказываний) служат ключом для понимания генезиса этих сборников. Мы видим, что они составлялись, с одной стороны, из цитат из проповедей высоко-петровского настоятеля, а с другой стороны, из его ответов на откровение помыслов. Оба памятника сложились в контексте практики духовного руководства, характерной для высоко-петровских общин. В рамках этой практики формировалось повышенное внимание к слову духовного наставника, стремление зафиксировать его и регулярно перечитывать. Такое внимание к слову руководителя ярко иллюстрируют сборники изречений епископа Варфоломея. Наряду с вниманием к высказываниям наставника, его словесным наставлениям в рамках практики духовного руководства формировалось и пристальное внимание к его действиям, к его поведению, так сказать, к безмолвным наставлениям. Свидетельством такого внимания и является богослужебный дневник схиархимандрита Игнатия. Оба рассмотренных памятника оказываются порождением той аскетической традиции, которую высоко-петровские наставники стремились сохранить в самых неблагоприятных условиях.

В работе рассматривается комплекс дневников детского периода жизни Н. Г. Бережкова, - крупнейшего советского историка-литуаниста, автора «Литовской метрики», а также специалиста по хронологии русского летописания. В его одноименном труде выверены и систематизированы датировки из летописных источников домонгольского периода. События, приведенные авторами первоисточников в различных стилях летоисчисления, были сверены и упорядочены. Параллельно с этой работой (и напрямую являясь ее следствием) были закрыты многие вопросы спорных датировок. Рассматриваемый в данной статье комплекс детских дневников Н. Г. Бережкова за 18971900 гг. представляет собой богатейший источник информации о семейной и учебной среде, которая, несомненно, повлияла на становление личности ученого. На основании эго-документов приводится выборка наиболее ярко отраженных в обыденной жизни свойств характера юноши, делается попытка анализа склонностей и интересов, их осмысления и соотнесения с теми качествами, которые впоследствии проявлялись у историка Н. Г. Бережкова при написании его тщательных и добросовестно выверенных научных трудов. Впрочем, можно сказать, что уже сам факт ежедневного ведения дневников являлся значительной предпосылкой для дальнейшего научного труда ученого.

В статье предпринят анализ Нового летописца, одного из крупнейших исторических сочинений XVII в., с точки зрения наличия в нем погодных записей. Новый летописец уже не является летописью, обозначение времени в нем отличается от летописных погодных записей. Годы обозначены только в начальной и конечной части памятника. Это связано с особенностями составления Нового летописца, а также с его источниками. Хотя годы в большей части текста и не обозначены, но некоторые следы погодного повествования там можно заметить. Речь идет о начальных формулах, которые используются в ряде глав, чтобы соотнести события с теми, о которых шла речь ранее. Подсчеты показывают, что наибольшая часть текста Нового летописца, а именно, всё повествование о Смуте начала XVII в., не разделено по годам, но разбито на главы, выстроенные хронологически. Вся Смута в итоге представала перед читателем как единая цепь событий, следующих друг за другом во временной очередности. Отсутствие годов при этом подтверждает предположение, что при составлении памятника использовались не столько письменные источники, сколько воспоминания участников Смуты или же их родственников.