SCI Библиотека

Данная статья посвящена проблемам и перспективам развития науки о международных отношениях в Тропической Африке. В исследовании рассматривается феномен африканской агентности (субъектности) на двух уровнях: внешнеполитической экспертизы и практики, с особым акцентом на первый уровень. Африканская агентность - это концептуализация зависимого развития континента в контексте агент-структурной проблемы в международных отношениях, позволяющая посредством конструктивистского подхода более реалистично передать основные особенности международных отношений на континенте. В статье представлен инструментальный и даже манипулятивный аспекты нарратива «африканской агентности», при этом особое внимание уделяется пределам агентности. Среди них - недостаточный уровень распространения качественного среднего и высшего образования, особенно на национальных языках. Показан советский опыт выхода общественной науки Мали из «интеллектуального кокона» бывшей метрополии. Исследуется проблема финансирования ведущих африканских мозговых центров по международным отношениям, в т. ч. их зависимость от западных и китайских источников, а также усиливающаяся иерархичность науки о международных отношениях, что негативно сказывается на положении дел на континенте. Проведен анализ участия африканских исследователей в международных конференциях, в том числе в рамках Ассоциации международных исследований (ISA). Большое внимание уделяется позитивным примерам развития африканской агентности - проведению пяти Международных конгрессов африканистов в 1960-1980-е гг., а также деятельности Совета по развитию исследований в области социальных наук в Африке (CODESRIA). Представлены основные элементы успешного развития деятельности CODESRIA в 1970-1980-е годы. В заключении сделаны выводы о перспективах усиления агентности в международных исследованиях Африки в контексте современных геополитических трансформаций.

Дискуссии о соотношения теории и прогноза в зарубежных изданиях активизировались с 2010-х гг., но в российской литературе эта тематика остается в значительной степени непроблематизированной. Настоящая статья систематизирует выдвигаемые в исследованиях международных отношений оценки роли теории в прогнозировании, выявляя перспективы совмещения прескриптивных, объяснительных, интерпретативных и предиктивных функций науки. Она раскрывает истоки как скепсиса теоретиков относительно прогнозов, так и ответной критики бесплодного теоретизирования. В результате статья выявляет ограничения и доминирующей в дисциплине гипотетико-дедуктивной модели познания, и оппонирующего ей статистического индуктивизма. Анализ начинается с представления различных классов теорий, сформировавшихся в исследованиях международных отношений. Оно демонстрирует, что базовые установки нормативного, деконструирующего и интерпретативного теоретизирования плохо совместимы с прогнозированием. После этого рассматривается амбивалентное отношение к прогнозам сторонников объяснительных теорий, апеллирующих к принципиальной непрогнозируемости социальных взаимодействий. Статья отмечает появление с конца 2000-х гг. расчетов на то, что аккумулирование больших массивов данных вкупе с развитием методов их обработки обеспечит предсказания без опоры на объяснительные умозаключения. Тем не менее повышению прикладной ценности научных разработок способствовало бы совмещение теоретических объяснений и прогнозных исследований. Предпринятый обзор подводит к выводу: для того, чтобы теория могла играть большую роль в прогнозировании, прогнозы должны играть большую роль в теоретизировании. Принципиально разделять заключения/выводы о реальности, которые теоретики, безусловно, делают, и предположения о будущем, которые они в массе своей предлагать отказываются, а стоило бы.

В статье рассматривается процесс формирования знаний о России в американской академической науке после завершения холодной войны. Гипотеза статьи заключается в том, что формирование знания в основном отражает социальные и национально-культурные условия страны и ее исследовательского сообщества. При том, что немало ученых стремятся к объективности и этической отстраненности от объекта своего исследования, они чаще всего подходят к его изучению с позиций, отражающих и проецирующих интересы и ценности обществ, в которых работают. Эта гипотеза сформулирована в рамках предпринимаемого в статье социологического подхода к формированию знания, предполагающего осмысление условий его формирования и социальных запросов, которым оно отвечают. Американские знания о России, которую они длительное время рассматривали и продолжают рассматривать как угрозу и вызов интересам и ценностям США, несут на себе печать национальных допущений, предпочтений, убеждений и эмоций. Изучая сущее, они далеко не всегда способны освободиться в своем сознании от американского понимания должного, проецируя в свои исследования то, как, по их мнению, следует развиваться России. Со второй половины 2000-х гг. - данный разрыв углубляется. По сравнению со временем холодной войны, знания о России в Америке утратили прежний статус приоритетности и привилегированности, стали более политизированными, особенно, в вопросах, затрагивающих международную безопасности и политику ценностей. Кроме того, эти знания вписаны в общепринятые на Западе теории международных отношений и сравнительной политики. Эти изменения отражают снижение статуса России в международной иерархии в сравнении с США и возросшую убежденность американских ученых-обществоведов в универсальной значимости своих подходов и теорий. Современная Россия все чаще воспринимается как развивающаяся в неверном направлении, угрожая западным «либерально-демократическим» ценностям и безопасности, а своим стремлением быть «империей» - и самим структурам модерного общества. Хотя не все американские исследователи разделяют такого рода концепты и теории, последние выражают настроения мейнстрима как в политике, так и в науке. Заключительная часть подводит итоги, а также обсуждает возможности формирования менее предвзятых и идеологически нагруженных знаний о России. Подходы к получению таких знаний в США существуют, хотя и не доминируют.

William C. Wohlforth is a distinguished American political scientist, serving as a faculty member in the Government Department at Dartmouth College since 2000. He holds a degree in international relations from Beloit College and has experience working as a legislative aide in the U. S. House of Representatives. Dr. Wohlforth completed his graduate studies at Yale University, where he earned both an M. A. in international relations and a Ph. D. in political science. He has previously held academic positions at Princeton University and Georgetown University. Dr. Wohlforth’s scholarly expertise encompasses international security and foreign policy. His most recent publications include America Abroad: The United States’ Global Role in the 21st Century (Oxford University Press, 2018), co-authored with Stephen G. Brooks, and the forthcoming A Measure Short of War: A Brief History of Great Power Subversion (Oxford University Press, December 2024), co-authored with Jill Kastner.

В начале 2000-х гг. известный советский и российский историк Арон Гуревич (1924–2006 гг.) справедливо указывал на своеобразный теоретикометодологический нигилизм, а также стихийный позитивизм, присущие отечественной гуманитарной науке. Во многом это стало реакцией на советские практики насаждения марксизма в обществознании1. Как следствие, сдержанное, если не скептическое, отношение к теоретическим обобщениям, а также стремление к описанию явлений в соответствии с принципом немецкого историка Леопольда фон Ранке “wie es eigentlich gewesen” (как оно было на самом деле), без широких теоретических обобщений и с фокусом, прежде всего, на качественной эмпирике, «полевом» материале, глубоком знании источников2. Учитывая, насколько именно историческая наука повлияла на формирование российской школы международных исследований, это замечание имеет чрезвычайную важность.

В статье анализируется процесс формирования и утверждения польского популизма на современном этапе в лице правящей партии «Право и справедливость» (ПиС, Prawo i Sprawiedliwosc) с применением теоретического аппарата неоинституционализма, а также исторического и сравнительного подходов. Рассматриваются как общие черты популизма, так и особенные для Восточной Европы. Также изучается процесс развития представлений, практик и результатов, способствующих укоренению популистских ценностей и картины мира в польском общественном сознании в рамках концепции колеи зависимости (path dependence). В заключительной части описываются сущностные ориентиры, идеология, программа и электорат ПиС. Партия сравнивается со своим главным конкурентом «Гражданской платформой» (ГП, Platforma Obywatelska) с точки зрения стратегии, также упоминаются конкретные результаты правления ПиС. Польша отличается слабыми и неустойчивыми связями между избирателями и партиями, что приводит к отсутствию стабильной социальной базы поддержки у партий и, в свою очередь, ведет к их постоянному дроблению, высокой партийной волатильности. Партии в Польше исторически являются организациями с самым низким уровнем общественного доверия. В подобном контексте партии, которые смогут по-настоящему привлечь избирателя, моментально окажутся в более выгодном положении. Одним из наиболее подходящих методов потому являются простые, зачастую примитивные лозунги, непримиримость дискурса, агрессивность риторики, невыполнимые обещания всеобщего изобилия, резкое противопоставление себя всем остальным и отказ от демократических норм представительства в пользу сильного лидерства, то есть классический популизм.

За последние полвека усиление роли негосударственных акторов в мировой политической системе привело к изменениям не только в сфере международных отношений, но и в других областях политической жизни, среди которых и языковая политика. Перестав быть прерогативой государства и его институтов, она преобразовалась в область политических отношений по вопросам языка между государством и разными негосударственными акторами в рамках так называемой политики языка. Несмотря на то что эта область подразумевает процессы внутри национальных границ, ее участники могут быть как внутренними, так и ассоциированными с внешними акторами, особенно в случае, когда население страны или его часть связаны с kin-states. Наглядным примером такой ситуации является постсоветская Республика Молдова, политический спектр которой разделен между пророссийскими молдовенистскими акторами и сторонниками румынизма. Первые выступают за существование самостоятельной молдавской нации и использование глоттонима «молдавский» для государственного языка, а также придерживаются интернациональной советской традиции управления многообразием, в основе которой лежит русский как язык межнационального общения. Прорумынские силы продвигают румынскую идентичность языка для всего населения республики. Цель статьи - определить актуальный состав акторов политики языка в Молдове на современном этапе. Результаты исследования показывают, что за годы независимости политика языка в республике эволюционировала от противостояния между государством и интеллектуальной элитой до самостоятельной области отношений между разного рода акторами, причем прорумынская группа представляется более влиятельной. При этом наблюдается серьезное ослабление роли государства в политике языка, чьи институты превратились в инструмент борьбы между негосударственными акторами и не способны поддерживать стабильность конституционных основ молдавского государства.

Черкесское этнонациональное движение - одно из самых заметных в России. Дополнительный «вес» адыгский активизм получил благодаря наличию крупных диаспор в Турции, Сирии, Иордании, а также диаспор в Израиле, странах Западной Европы и США. В 1990-е гг. черкесские националисты заявляли о планах по созданию единой Черкесии - либо в составе России, либо в качестве самостоятельной политии. Такие радикальные сценарии не были приняты большинством умеренных адыгов. При этом черкесские активисты нуждались в проекте, который мог бы объединять адыгов в России и мире и поддерживать черкесское движение на ходу. Таким проектом стало содействие переселению черкесов диаспоры на Кавказ. Возвращение адыгов из-за рубежа исторически было важным пунктом программы черкесского движения, но после краха планов по созданию единой Черкесии и начала всестороннего кризиса в Сирии, заставившего тамошних адыгов искать убежища, эта идея вышла на первый план. Цель исследования - показать, как черкесские организации в России и в диаспорах используют проект возвращения для решения собственных задач. Продемонстрировано, что адыгское движение меняется: среди российских адыгов снижается радикализм, растет запрос на конструктивный диалог с государством в обмен на содействие с управляемым переселением. Турецкие организации не особо поддерживают идею о возвращении на Кавказ, поскольку она может ослабить черкесское движение в Турции.

В представленной статье автор анализирует особенности и направления развития коллективной исторической памяти в Косово как регионе со спорным международным политическим статусом. Целью исследования является анализ политики памяти, проводимой региональными политическими элитами Косово, которая содействует консолидации политической идентичности региона. Автор анализирует роль и место истории и представлений о прошлом в дискурсе, формируемом элитами современной Приштины. Методологически статья актуализирует достижения междисциплинарной историографии, представленной мемориальным поворотом, и исследований, сфокусированных на анализе национализма как фактора развития и трансформации мемориальных культур. Новизна исследования состоит в изучении актуального этапа в развитии исторической политики в Косово как регионе со спорным политическим статусом, стремящимся к институционализации и признанию как нации-государства. В статье показано, что: 1) политические элиты современного Косово активно используют реальный и символический потенциалы коллективных представлений о прошлом, 2) историческая политика в Косово и формируемая ее участниками мемориальная культура отличаются высокой степенью идеологизации, 3) национализм является важнейшим фактором, определяющим основные векторы и траектории развития исторической политики и мемориальной культуры. Предполагается, что политика памяти, приводимая элитами, в целом отличается тенденцией к сочетанию этнического и гражданского албанского национализма, высоким уровнем политизации и идеологизации истории, ее активным использованием и инструментализацией в публичных и общественных пространствах, что превращает коллективные представления о прошлом в фактор мемориальной конфронтации и войн памяти.

Статья посвящена исследованию племенных структур ОАЭ как негосударственных акторов. Автор уделяет особое внимание определению понятия «племени» в Арабском мире и его интерпретации применительно к странам Персидского залива и, в частности, ОАЭ как одной из наиболее сложных племенных систем региона. Исследуется вопрос племенной идентичности и ее проявления на современном этапе, а также влияния на позиции племен как политических акторов. Опираясь на классификацию негосударственных акторов В. В. Наумкина и В. А. Кузнецова, автор исследует племя как локального и ориентированного на государство актора. Выделяются три ситуации, в которых племя как актор может проявляться наиболее отчетливо. Автор приходит к выводу, что племена нельзя считать полноценным негосударственным актором, однако они сохраняют значительный потенциал для мобилизации политических действий в случае кризисных ситуаций.