Взаимное влияние информации, знания, компетенций и свободы (и, следовательно, демократии) в сложно организованных современных обществах, а также изменение их взаимоотношений в эпоху модерна – одна из интереснейших тем нашего времени. Этот вопрос заслуживает постоянного систематического изучения потому, что в данном случае речь идет не о статичной, раз и навсегда зафиксированной взаимосвязи, а о динамично развивающемся взаимодействии, которое, с одной стороны, зависит от прогресса форм знания и значимых свобод, а с другой – от новых проблем демократии и стремительно растущих научных познаний.
В современных обществах неуклонно возрастает значение специального знания, в чем многие видят угрозу демократии. В чем заключается основная проблема – в том, что нам не хватает знаний, или в том, что мы знаем слишком много? Как наши знания влияют на гражданские свободы? Помогает ли знание справляться с новыми, комплексными задачами или, наоборот, мешает?
В этой книге подробно исследуется изменчивая динамика производства знания и ее влияние на условия и практики свободы, анализируется рост знания о знании и вклад постоянно развивающихся средств коммуникаций в этот процесс. Автор призывает читателей пересмотреть понимание социальной роли знания и предлагает концепцию «общества, основанного на знании», в качестве ключевого ресурса расширения свобод граждан.
В книге предпринята попытка демифологизации одного из крупнейших мыслителей России, пожалуй, с самой трагической судьбой. Власть подарила ему 20 лет Сибири вдали не только от книг и литературной жизни, но вдали от просто развитых людей.
Из реформатора и постепеновца, блистательного мыслителя, вернувшего России идеи христианства, в обличье современного ему позитивизма, что мало кем было увидено, литератора, вызвавшего к жизни в России идеологический роман, по мысли Бахтина, человека, ни разу не унизившегося до просьб о помиловании, с невероятным чувством личного достоинства (а это неприемлемо при любом автократическом режиме), – власть создала фантом революционера, что способствовало развитию тех сил, против которых выступал Чернышевский.
Бесы заняли место реформатора (используя его нравственный капитал невинно загубленного человека). «В одной этой действительно замечательной биографии мы подошли к Древу Жизни, – писал Василий Розанов, – но – взяли да и срубили его». Слишком долго его имя окормляло его противников. Пора увидеть носителя этого имени в его подлинности, расколдовав фантом, который подарила ему злая судьба. По мере сил автор попытался это сделать.
В настоящее издание вошли лекции по истории античной философии, прочитанные П. А. Флоренским в Московской духовной академии в 1908–1910 гг. Они приводятся с более поздними дополнениями автора. В книге также содержатся многочисленные рисунки Флоренского, иллюстрирующие теоретический материал, и приложения, составленные по архивным рукописям П. А. Флоренского специально для настоящего издания. Все это дает представление об историко-философской концепции Флоренского, позволяя увидеть с новых сторон развитие античной философской мысли и ее восприятие в русской интеллектуальной традиции начала XX столетия.
Книга может быть рекомендована философам, культурологам, религиоведам, а также всем тем, кто интересуется историей человеческой мысли.
Главный историко-философский труд немецкого философа Карла Ясперса, рассматривающий жизнь и учение самых выдающихся персонажей истории человеческой мысли, впервые предлагается вниманию русского читателя в полном виде.
Вторую часть работы составляют монографические введения в мир философствования Платона, Августина и Канта – трех ключевых мыслителей европейской истории, дух которых определил судьбу метафизики на века вперед.
Для всех интересующихся историей философской и религиозной мысли.
Какие философские имена, понятия и вопросы скрыты за столь модным ныне, но трудно произносимым и не вполне понятным словом «экзистенциализм»? Как философия экзистенциализма повлияла на культуру и выразила мироощущение современного человека?
Что такое пограничная ситуация, осевое время и подлинное существование? О Блезе Паскале, Сёрене Кьеркегоре, Мигеле де Унамуно и Хосе Ортеге-и-Гассете, Льве Шестове и Николае Бердяеве рассказывает и размышляет в курсе лекций философ и историк Петр Рябов.
«Фатальные стратегии» — центральная, по мнению западных исследователей, работа Бодрийяра, поскольку именно здесь он излагает теоретическую основу всех своих предыдущих и последующих работ. Кроме того, в книге анализируются такие нетрадиционные для современной философии понятия, как судьба, любовь, соблазн, терроризм, экстаз, ирония, церемониал, общность, ожирение и т. д. Вслед за смертью Бога, автора и человека, философ провозглашает смерть субъекта как такового и верховенство объекта.
Единственную стратегию, пусть и фатальную, которую он предлагает, — перейти на сторону объекта и иронично взирать на обезумевший мир. Именно после этой книги Бодрийяра стали называть гуру и даже первосвященником постмодернизма. А голливудских кинематографистов она вдохновила на создание известного фильма «V – значит вендетта».
Цель трехъязычного сборника статей — рассказать о проблемах ницшеведения начала XXI столетия. Тридцать четыре философа из тринадцати стран, работающие в ведущих университетах и научно-исследовательских центрах России, Европы и Америки, обсуждают влияние творчества Ницше на мировую культуру, спорят о том, какие идеи немецкого мыслителя оказались наиболее востребованы в XX веке, поднимают вопрос об ответственности Ницше за идеологию национал-социализма, высказывают свои суждения о том, что его идеи могут привнести в философию XXI столетия.
Книга предназначена как для специалистов — историков философии, так и для широкого круга читателей и призвана способствовать коммуникации интеллектуалов из разных стран.
Книга Люка Бриссона — это доступный и увлекательный рассказ про первого человека, который назвал себя философом, — Платона. «Философия рождается в шуме и ярости», — пишет Бриссон в предисловии. Его задача — показать, как жизненный опыт Платона связан с его пониманием философии, ставшим определяющим для всей европейской традиции. Но эта задача затрудняется тем, что вокруг Платона уже в древности сложилось множество анекдотов и легенд, в которых сложно отличить правду от вымысла. Божественное рождение, похищение пиратами, дружба с тиранами, бессовестный плагиат — есть ли в этих рассказах доля исторической истины?
Шаг за шагом Люк Бриссон разгадывает загадку жизни и философии Платона, попутно погружая читателя в атмосферу классической древности. Все то, что обычно остается за пределами учебника: любовь, война, кровавые жертвоприношения и сомнительные знакомства — вплетено в рассказ о философии Платона. Эта философия предстает перед читателем не как стройная система, созданная кабинетным мыслителем, но как гражданский отклик на трагизм и несправедливость, вдохновленный поиском всеобщих и неизменных ценностей.
Люк Бриссон (Национальный центр научных исследований, Париж) — историк античной философии, президент Международного платоновского общества (2016–2019), автор многочисленных монографий и статей, посвященных философии Платона и Аристотеля, переводчик сочинений Платона, Плотина, Порфирия, Ямвлиха.
Среди городов Италии Флоренция занимает особое место. После многих десятилетий внутренних раздоров и угрозы внешней интервенции к началу XV в. она обретает относительную внутреннюю стабильность. С приходом к власти династии банкиров Медичи культурная жизнь, и без того всегда кипевшая в этом городе, получает новые стимулы к развитию.
В середине и второй половине XV столетия состояние духовного развития Флоренции напоминает состояние Афин V в. до н. э. — в пору наивысшего расцвета этого города-государства. Мы не будем говорить здесь о развитии флорентийского изобразительного искусства и архитектуры.
Настоящая книга представляет собой попытку философской биографии — в линии известной немецкой традиции “Philosophie in Selbstdarstellung”. Можно говорить о биографии сознания, которая не умещается в десятилетиях физически прожитого и расширяется до тысячелетий мысленно пережитого.
Понятая так жизнь протекает уже не в природе, а в сознании как мысль, которая проживается в истории философии и является не менее (если не более) биографичной, чем случайности чисто биологического существования.
