В статье рассматриваются особенности понимания Герценом проблемы осуществления социализма, его взгляды на нравственное и социальное преобразование общества и влияние ранних французских социалистов на его мысли. Герцен подчеркивает уникальность «русского социализма», основанного на идеалах свободы, равенства и взаимопомощи, критикуя буржуазное общество за его меркантильность и предлагая путь развития через просвещение и духовное самосовершенствование. Статья освещает Герцена как мыслителя, акцентирующего внимание на важности индивидуальной свободы и нравственного развития как условий осуществления социализма. Автор обосновывает, что на протяжении всей своей идейной эволюции Герцен понимает социализм как радикальное нравственное преобразование, призванное разрешить проблему личности и общества. Представления Герцена о социализме сближают его с традицией социального христианства в России.
В научной статье изложены результаты гуманитарного исследования религиозной конверсии в проекции на религиозную ситуацию, сложившуюся в современном казахстанском обществе. Рассмотрены разноплановые западные, российские и казахстанские методологические подходы к изучению религиозной конверсии в реалиях универсума современности. Исследованы деструктивные формы религиозной конверсии. Анализ примеров религиозной конверсии позволил выявить основные направления ее исследования в казахстанском обществе и выработать собственную методологию автора.
XX век стал временем радикальных социальных изменений. Возможность оплачиваемого женского труда, разрушение традиционных систем родственных и брачных отношений, изобретение женских контрацептивов - все эти факторы способствовали сепарации и независимости женщин. Развитие вспомогательных репродуктивных технологий помогло человечеству приобрести не только негативный, но и позитивный контроль над рождаемостью. Репродукция оказалась отделена от секса, а секс приобрел самостоятельную ценность. Это привело к переоценке не только добрачных и внебрачных отношений, но и отношений в браке. Брак перестал быть необходимым условием для репродукции. Рождение и воспитание детей уже не требует вступления в брак ни в целях их обеспечения, ни во избежание морального осуждения. Цель данной статьи - выделить особенности мужской и женской мотивации в репродукции, сложившиеся эволюционным путем и возникшие в новых условиях.
Статья посвящена описанию концептуальных построений о природе кинематографа и выявлению алгоритмов анализа фильма, зафиксированных в ранних киноведческих исследованиях. В работе проводится обзор становления теории кино, впервые на русском языке излагаются представления о кинематографе таких мыслителей, как Маффио Маффи, Джованни Фосси, Кренкебиль, Гайо, Густав Мельхер, Курт Вайсе, Герман Кинцль, Альберт Хеллвиг. В статье также формулируются идеи Вэчела Линдсея и Гуго Мюнстерберга - первых теоретиков кино, заложивших основы двух направлений киноведческой науки: собственно киноведения и серьезных психологических исследований киноискусства соответственно. Описание концепций и аналитических схем, применяемых до 1920-х гг., позволяет расширить представления о зарождении и развитии мировой кинотеории, что свидетельствует об актуальности проведенного исследования.
Автор предлагает разработать новый подход к решению проблем изучения танатологических элементов современной религиозной мифологии. Данное исследование проводится в рамках относительно новой религиоведческой дисциплины, известной как религиозная мифология. Для достижения цели данного исследования процесс разработки метода разделен на три этапа: 1) раскрытие познавательного потенциала синтетической парадигмы Даниила Валентиновича Пивоварова; 2) создание теоретических основ метода; 3) определение алгоритма работы метода. Результаты этого исследования представляют собой новый метод, который выводит танатологию за пределы ее естественно-научных рамок, а также признает сакральное и этическое значение смерти в человеческом существовании, что является актуальным направлением для религиоведческих исследований и религиозной танатологии.
В статье рассматриваются взгляды Ханны Арендт и Вальтера Беньямина на взаимосвязь между созданием вещей и созданием историй и их отражение в рассказе Габриэля Гарсиа Маркеса «Самый красивый в мире утопленник». В «Vita Activa» Арендт выделяет три основных вида человеческой деятельности: труд, создание и действие, результатом последней из которых являются рассказываемые людьми истории. Еще ранее, предвосхищая мысли Арендт, Беньямин связал упадок искусства повествования с заменой ремесла высокотехнологичным производством в капиталистическом обществе модерна. В рассказе Маркеса совместное творчество и сопутствующие ему истории выступают как средство преодоления отчуждения и превращения непонятного и чужого в местное и понятное. В статье обсуждаются философские и социологические аспекты рассматриваемых концепций, их применимость для решения современных социальных проблем.
Статья посвящена анализу проблемы формирования современной реальности, а также осмыслению современных антропологических изменений в контексте фундаментальных принципов синтетической парадигмы философии. Главная цель работы заключается в демонстрации формирования основных религиозных принципов, которые оказали значительное влияние на последующие изменения в ментальной сфере человека. В основе анализа лежит идея того, что религиозные убеждения являются одним из ключевых факторов, определяющих наши взгляды, ценности и поведение в современном мире.
Статья посвящена исследованию роли и места трудовой и социально-политической деятельности человека в процессе становления его в качестве личности, как они понимаются в персонализме Эмманюэля Мунье и в философской антропологии Иммануила Канта. Анализируются такие понятия персонализма Мунье, как «воплощение» и «сопричастность». Раскрывается положение этих понятий в учении Мунье о личностном развитии человека. Проводится компаративистский анализ рассматриваемых понятий в контексте кантовской системы философской антропологии. В частности, сопоставляется смысловое содержание понятий «воплощение» и «сопричастность» с учением Канта о раскрытии технических и прагматических задатков человека. Делаются выводы о значительной схожести взглядов обоих философов на взаимосвязь трудовой и социально-политической деятельности человека с его духовно-нравственным развитием. Выявляются отличительные особенности взглядов Канта и Мунье на рассматриваемые философско-антропологическую и социально-философскую проблематики, исследуются концептуальные различия этих взглядов.
Гегель исходил из того, что религия не может слиться с искусством, а искусство не может подменить собой религию. Вместе с тем их симбиоз является необходимым в силу присутствия в религиозном представлении формы чувственного и природного, т. е. непосредственного; а в художественном чувстве искусства - содержания взаимоопосредствования чувственности единичного предмета и всеобщности духовного начала. Это отношение, согласно Гегелю, достигает идеальной гармонии в классическом античном искусстве. Но глубина религиозного содержания христианской веры уже не может быть адекватно выражена в формах искусства. Здесь Гегель усматривал основную трудность для художественного воспроизведения христианских образов.
Философия Канта дала новое понимание не только разума, его возможностей и границ, но и чувственности. Чтобы стать одним из источников знания, а также проводником морального действия, чувство не может быть просто пассивностью, как часто толкуют позицию Канта, но оно должно обладать собственным способом действия. Коперниканский переворот Канта ведет к определенной трансформации чувственности, в основе которой обнаруживается своя энергия действия, особое отношение субъекта к самому себе. В «Критике практического разума» эту трансформацию Кант описывает как переход от страдания к чувству уважения к моральному закону и далее к чувству самоудовлетворенности, которое образует среднее звено между чувством и объективным основанием воли. «Критика чистого разума» сталкивает нас с проблемой реальности внешнего мира, и решением этой проблемы для Канта является анализ формы пространства как свидетельства действия вещей в себе. Причем чувства выступают здесь не просто оттисками этого внешнего воздействия, но и необходимой формой разворота от внешнего действия к действию, которое исходит уже не от вещей, а от самого рассудка. Тем самым чувства выступают необходимым условием синтеза как соединения внешнего действия с действием рассудка, результатом чего и является система знания.