SCI Библиотека

В связи с проблемой включения в гражданский оборот объектов, произведенных искусственным интеллектом (ИИ), должен быть решен вопрос о субъектности прав на них. Как одно из возможных решений (некоторые исследователи называют его основным) рассматривается наделение статусом субъекта права самого искусственного интеллекта. Статья посвящена критике такого подхода.Социальное поведение людей формируется на основе их физической сущности, эта взаимосвязь останется действующей и в дальнейшем. Очевидно, что физической сущности искусственный интеллект заведомо лишен. Даже если говорить о юридическом лице (в ряде систем, являющихся фикционными образованиями), последствия его деятельности так или иначе возлагаются на лиц физических. Представляется целесообразным наделить ИИ объектной характеристикой интеллектуального комплекса - по аналогии с имущественными комплексами в гражданском праве, закрепив первоначальные права за разработчиками программ для ЭВМ. Рассмотрение же ИИ в качестве субъекта гражданского правоотношения не только не оправданно, но и препятствует доктринальному решению вопроса правосубъектности, которое является необходимой предпосылкой формирования норм действующего законодательства.

В условиях информатизации общества актуален вопрос соотношения государственной деятельности и информации. В отечественной науке количество работ, посвященных исследованию информационной функции государства, не велико. В статье рассмотрены и проанализированы теоретические подходы отечественных исследователей, изложенные в авторских монографиях. Ученые рассматривают информационную функцию как одну из основных функций государства, которая обладает подфункциями, ранее была выражена в дофункциональном состоянии. Через алгоритм «цель — задача — функция» раскрывается понятие, приведены предпосылки формирования, признаки, средства и методы информационной функции. В статье обращено внимание на особенность функции, которая выражена во влиянии на сознание людей через информационное воздействие. Так как информационная функция предполагает управление информационной сферой, рассмотрено соотношение понятий «информационная сфера» и «информационное пространство», приведено определение информационной сферы. В итоге сформулированы существенные характеристики и обобщенное определение информационной функции. Отмечена область, требующая дополнительного изучения.

В публикации особое внимание обращено на важность и давно назревшую необходимость более детального изучения историко-юридической терминологии, ревизии ее этимологии и семантики, правового значения с использованием всевозможных методологических конструкций, что, в свою очередь, может существенно расширить научное представление о правовой жизни прошлых поколений, стать ключом к познанию тонкостей их юридического быта, правосознания и многих других важнейших аспектов бытия. В работе нашли отражение идеи многоаспектного исследования российской государственности и культуры, которое уже много лет проводится автором. Особо подчеркивается, что изучение юридической терминологии периода средневековой Руси не должно осуществляться в отрыве от духовных традиций и обычаев и главным образом религиозно-философских устоев русского народа, которые были определяющими в сфере развития общества, государств и права. Используя обширный исследовательский материал, автор предпринимает попытку переосмыслить вопросы генезиса средневекового уголовного права. В дореволюционной, советской и постсоветской историко-юридической науке сформировалось сугубо узкое представление о понятии «душегубство» как о составе преступления против жизни в виде умышленного причинения смерти. В русских памятниках права периода Средневековья содержатся сведения, указывающие на то, что этим термином обозначался достаточно широкий спектр проступков и преступлений — как против жизни православных христиан, так и против их здоровья, благочиния, религии и т.д.

Поле (судебный поединок) — процессуальный институт, известный источникам права средневековой Руси как минимум с XIII в. В течение нескольких столетий поле широко использовалось как средство доказывания и уже в XV в. было подвергнуто детальной правовой регламентации. Ряд крупных нормативных правовых актов регулировали условия и порядок проведения поединка, его юридические последствия и размер «полевых пошлин». Возможность участия в поединке также подробно регулировалась законодательством. Сохранившиеся материалы судебной практики позволяют уточнить эти сведения и утверждать, что участниками поединка могли быть не только истец, ответчик, свидетели и их «наймиты», но и судьи, рассматривавшие дело до процедуры доклада. Кроме того, в судебном поединке могли принимать участие холопы, представлявшие своих господ и не считавшиеся «наймитами». Следует также отметить, что, несмотря на негативное отношение к судебным поединкам со стороны русской церкви, от участия в поле не отказывались монахи и священнослужители. Вместе с тем актовый материал свидетельствует о понимании необъективности данного средства доказывания и постепенном снижении количества проводимых поединков, которые стали редкостью уже в XVI в., хотя окончательное исчезновение следов этого правового института из законодательства произошло только в XVII в.

Статья затрагивает общетеоретические положения права и гражданского процесса, изложенные в одной из научных работ профессора М. С. Шакарян. Основой для оценки указанных воззрений является онтологический подход к определению смысла существования как философской категории, неразрывно связанной с моментной бытийностью, представляемой в качестве грани проекции личного и общественного опыта в будущее. Опора на бытийную трактовку категории смысла в указанном подходе помогает выявить философское содержание гражданского процесса, оценить роль и значение для судебного правоприменения в гражданских спорах такого феномена, как ошибка. Раскрываются сущностные черты этого явления, привлекается внимание к различию природы ошибки стороны в гражданском процессе и ошибки суда, сравниваются определяющиеся бытийностью феномены гражданского права и уголовного процесса с ошибкой как феноменом гражданского процесса. Обосновывается подход к рассмотрению решения суда как переломного момента трансформации объективно исследованного личного опыта в подтвержденный общественный.

В статье рассмотрены основные научные труды Марии Сумбатовны Шакарян, посвященные проблеме субъектов гражданского процессуального права. Характеризуется эволюция взглядов автора на определение понятия «лица, участвующие в деле», определяются критерии их разграничения, а также объединяющие признаки. На основе анализа многочисленных трудов М. С. Шакарян утверждается, что автор различал понятия «субъект гражданского процессуального права» и «субъект гражданского процессуального правоотношения», что являлось существенным аспектом в определении состава лиц, участвующих в деле. Особое внимание в статье уделяется полемике Марии Сумбатовны Шакарян с другими юристами по вопросам состава субъектов процессуальных правоотношений и влияния на него материально-правовых отношений. В статье подчеркивается роль Марии Сумбатовны Шакарян в разработке гражданского процессуального законодательства СССР и союзных республик, отмечаются различные подходы к определению состава лиц, участвующих в деле, в ГПК союзных республик.

Институт подсудности гражданских дел претерпел значительные изменения за последние 20 лет, в него вносились многочисленные дополнения, что свидетельствует об изменении концепции распределения дел между судами, выработанной еще при подготовке ГПК РСФСР 1964 г. Усложнение судебной системы, а также увеличение разнообразия дел, поступающих на рассмотрение в суды, потребовало подготовки новых правил, устанавливающих относимость того или иного дела суду. Однако, как показал анализ происходивших изменений, большинство из них вносилось для решения текущих задач, вне какой-либо общей концепции, которая пришла бы на замену советской. В целях совершенствования института подсудности гражданских дел необходим комплексный подход, который позволит дать ответ о значении норм подсудности на современном этапе развития гражданского процессуального права; выработать обоснованные критерии распределения дел между различными судами; повысить гарантии интересов лиц, участвующих в деле, при передаче дел из одного суда в другой; усовершенствовать механизм передачи дел; определиться с вопросом о допустимости и границах соглашения о подсудности; обосновать критерии малозначительности дел для определения подсудности мировых судей; актуализировать основания альтернативной, исключительной подсудности.

Статья посвящена некоторым вопросам выявления административной процессуальной правоспособности у лиц, названных сторонами спора в административном исковом заявлении, и последствиям ее отсутствия. Основное внимание уделено выявлению административной процессуальной правоспособности у того, кто в административном исковом заявлении назван субъектом, обладающим публичными полномочиями (подразумевается орган государственной власти, иной государственный орган, орган местного самоуправления, должностное лицо, государственный и муниципальный служащий). Как отмечается в работе, административная процессуальная правоспособность указанных в ч. 1 ст. 5 КАС РФ органов государственной власти, иных государственных органов, органов местного самоуправления, их должностных лиц как их возможность быть сторонами и заинтересованными лицами по административному делу обусловлена их административной право- и дееспособностью, а административная право- и дееспособность этих лиц неразделимы и вместе представляют собой их компетенцию. Это позволяет сделать вывод о том, что условием признания за указанными лицами административной процессуальной право- и дееспособности является наличие у них компетенции в определенной публичной сфере. Отсутствие административной процессуальной правоспособности следует признать одним из случаев, когда административное исковое заявление не подлежит рассмотрению в судах, и является одним из предусмотренных пунктом 1 ч. 1 ст. 128 КАС РФ оснований для отказа в принятии заявления.

В статье рассмотрены вопросы современного российского юридического образования, которое развивалось под эгидой Болонской образовательной системы. С момента введения Болонских правил, которые российские новаторы интерпретировали исключительно в субъективном ключе, отечественное образование не стало лучше. Напротив, все те положительные характеристики, которыми обладало образование в российских пределах, стали постепенно исчезать, стремясь слепо копировать иностранные варианты. В образовании появилось много проблем, обусловленных главным образом отходом от российских культурных ценностей и попыткой замены их зарубежными стандартами. В итоге появились образовательные уровни, которые, по идее, требуют оригинального образовательного подхода. Но такой подход требует насыщенности программного материала одного уровня в ущерб другому, что вряд ли осуществимо, учитывая аналогичную тематику. Подчеркивается, что российские традиции в образовании, их реанимация, в том числе возврат к специалитету, способны вновь поднять образовательный уровень России на должную высоту. В статье кратко прокомментированы усилия российских ученых, главным образом преподавателей ВЮЗИ, на ниве повышения образовательного процесса. Поднимается проблема эффективности чтения лекций в условиях упрощенного получения информации. В качестве основного эскиза из этой области дана характеристика работы М. С. Шакарян, предлагавшей определенный алгоритм чтения установочных лекций.

В статье рассматривается вопрос о том, входят ли отношения, складывающиеся в третейском разбирательстве, в предмет гражданского процессуального права; приводятся позиции ученых и обосновывающие их аргументы. Выводится критерий для объединения общественных отношений в предмете гражданского процессуального права. В качестве такого критерия указывается объективная социальная потребность, или интерес, в правовом регулировании тех или иных общественных отношений в единой системе процессуальных гарантий (в гражданской процессуальной форме), учитывающей природу этих отношений и обеспечивающей в максимальной степени реальную защиту прав и охраняемых законом интересов лиц. Делается вывод, что правовое регулирование общественных отношений, складывающихся с третейским судом, призвано удовлетворить потребность в качественно ином порядке разрешения гражданских дел, отличном от правосудия, и эти отношения объективно имеют непроцессуальную природу и в предмет гражданского процессуального права не входят. В подтверждение приводится то обстоятельство, что в третейском разбирательстве имеет место отказ от базовых для гражданского процессуального права процессуальных гарантий.