SCI Библиотека

Статья предлагает краткий обзор эволюции идеи вечного мира - от эпохи Возрождения до нашего времени. Особое внимание уделяется трактату Иммануила Канта «К вечному миру», где великий философ предпринимает попытку преодолеть политико-правовые ограничения миротворческой мысли своих предшественников. Кант приходит к парадоксальному для XVIII века и чрезвычайно актуальному для XXI века выводу: «Либо вечный мир будет достигнут в действительности, либо он наступит на кладбище человечества». В ХХ веке поднятая на поверхность читательского интереса идея вечного мира стала представляться предметом философских размышлений, нуждающимся в проверке на прочность. Выдержал ли кантовский трактат такую проверку? Ответ на этот вопрос мы, вероятно, получим в течение жизни одного-двух поколений. Так, кантовское миротворческое наследие из, казалось бы, безнадежной утопии превратилось в теорию, наметившую путь к спасительной необходимости. Автор статьи приходит к выводу, что в сложившейся за последнее десятилетие ситуации жизненно необходимо запустить заглохший мотор кантовского миротворчества. У нас просто нет другого выбора.

Автор исходит из того, что человек является творческим по природе существом. Выдвигается тезис о том, что способность творить и потребность в творчестве является не исключением, а нормой бытия. В связи с этим подчеркивается различие статистического понимания нормы и ее аксиологического понимания, характерного для гуманитарной психологии. С тем фактом, что творчество является нормой, а его дефицит или отсутствие - опасной по своим последствиям патологией, связана востребованность терапии творчеством, в первую очередь арт-терапии. Ставится вопрос о том, в какой мере существующие арт-терапевтические практики опираются на специфические возможности искусства как такового. Автор полагает, что приобщение к искусству и художественному творчеству благотворно воздействует на человека в двух взаимосвязанных измерениях -вертикальном и горизонтальном. В первом случае речь идет о преодолении оторванности человека от его собственной творческой природы, разрыва повседневного самосознания и высшего творческого «я». Во втором преодолевается чувство изолированности, отчуждение от окружающего мира, противопоставленность «я» и «не-я». На основании собственных исследований автор утверждает, что дети обладают благоприятными возрастными предпосылками художественно-творческого развития, и потому ранний опыт художественного творчества может послужить профилактикой психологического неблагополучия в их дальнейшей жизни. Ставится вопрос о том, при каких условиях воздействие искусства может быть целительным для человека.

Статья посвящена личностной работе человека при встрече с художественным текстом. Автор опирается на психологию искусства Л. С. Выготского, в частности на его тезисы о том, что восприятие произведения искусства, во-первых, требует творчества и, во-вторых, продвигает нас по пути личностного развития. Встает вопрос о практиках, которые могут способствовать творчеству восприятия и активизировать внутреннюю работу личности при встрече с произведением. Одной из таких практик является разрабатываемый автором статьи метод драматической импровизации по мотивам художественных произведений. Метод соединяет в целостном процессе групповой работы: а) совместное чтение художественного текста, б) его обсуждение, в) творческую ролевую игру по мотивам прочитанного и г) психологическую работу, направленную на создание в группе безоценочной, принимающей, психологически безопасной и доверительной атмосферы. В статье описываются ключевые моменты метода и рассматриваются результаты выполненного под руководством автора статьи исследования, в котором сравниваются личностные итоги восприятия одного и того же художественного текста при его простом чтении и при работе с ним в группе драматической импровизации. Ни у кого из респондентов, просто прочитавших текст, он не вызвал сколько-нибудь глубокого личностного отклика. Напротив, участников драматической импровизации работа с текстом побудила не только к размышлениям на темы нравственности, но и к «чтению самих себя» и осмыслению своих поступков, переживаний и способов поведения. В статье также рассматривается предполагаемый механизм активизации личностной работы в группе драматической импровизации, отличающий описываемый метод от других практик работы с художественным текстом.

В статье рассматривается синтез искусств в свете становления и функционирования неклассической культурной парадигмы. Вскрываются его мистериальные корни в традиционной культуре, а также прослеживается связь идеи синтеза в модернизме с кризисом просвещения и позитивизма с одной стороны и религиозного сознания с другой. Синтез как поиск «большого стиля» в культуре, утратившей стилевое единство, связан с категорией мифа и имеет целью прорыв к тотальности бытия. Антропологическое измерение феномена синтеза в неклассической культуре связано с потребностью в преодолении «частичности» человека как субъекта познания, а также проблемы атомизации индивидов в обществе. На основе компаративистского анализа неклассических художественных практик и философских установок проанализирована логика движения романтизма, неоромантизма, символизма, стиля модерн и авангарда через мифологизаторство и миростроение к новому тотальному синтезу. Указанные направления проанализированы с точки зрения синтетизма формы и общности метафизических, антропологических и эстетических установок. Обнаружена общая темпоральная составляющая в культуре модернизма, объединяющая разные его течения и выступающая основой синтеза как на содержательном, так и на формальном уровне.

Монография доктора философии и заведующего кафедрой истории искусств Калифорнийского университета в Риверсайде Кристоффера Невилла была написана в 2019 г. и описывает сложную историю интеграции королевских дворов Дании и Швеции в более широкую культуру раннего Нового времени. Автор утверждает, что «королевские дворы Дании и Швеции были полностью интегрированы в культуру Центральной Европы и играли ведущую роль в более крупном масштабе в период с XVI по XVIII век»1.

Мне довелось ознакомиться с пьесой норвежского драматурга Хенрика Ибсена «Кукольный дом», а затем посетить спектакль на финском языке в Национальном театре Республики Карелия, который поставил польский режиссёр Анджей Бубень. Данный разбор будет делиться на две части: в первой -немного о пьесе, во второй -о самой постановке. Если задать вопрос, о чём же был «Кукольный дом» (который в отечественной театральной традиции известен также как «Нора» -по имени главной героини Норы Хельмер), то ответ я бы дал приблизительно такой: это история о ценности «целительного нигилизма» и возвращении в лоно традиции через него. Во многом, к такой точке зрения я пришёл, посмотрев спектакль, что не означает, что его посыл совпадает с тем, что я думаю о посыле пьесы. Вопреки бытовавшему ранее мнению, что пьеса является феминистическим агитационным материалом, я, как и сам режиссёр, отрицаю данную интерпретацию. Действительно, понятно, почему такую трактовку используют при объяснении сюжета, но, с моей точки зрения, такой взгляд является излишне поверхностным. Вопервых, потому что из обычной демонстрации каких-то феминистических тенденций, персонажей с такими взглядами не следует, что пьеса феминистическая. В противном случае можно дойти до абсурда и заявить, например, что Фёдор Михайлович Достоевский в романе «Бесы» пропагандировал революционные и либеральные идеи, просто потому что он их вкладывал в уста своих героев. Во-вторых, даже если демонстрируются персонажи, то есть героини со схожими взглядами или в схожем положении, то показать их можно по-разному.