Архив статей журнала
В 1989 г. Бродский пишет одно из своих самых концептуальных стихотворений, озаглавленное французской идиомой «Fin de siècle», обозначающей не только завершение календарного столетия, финал знаменательной эпохи, но и в апокалиптическом смысле конец света. Заодно поэт прощается с собственной жизнью, как бы невзначай отождествив свою судьбу с судьбой всего человечества. В статье предпринимается попытка целостного анализа стихотворения в его контекстуальной перекличке с аналогичными произведениями Радищева, Державина, Волошина, Брюсова и Блока. Прощание с ХХ веком оказалось наиболее жестким и безальтернативным. Правда в финале стихотворения, применив эффект обманутого ожидания на базе каламбурного переосмысления глагола «открыть» (не новые земли, не научные истины, а всего лишь рот, как у Маяковского, «шире Мексиканского залива»), Бродский иронически умеряет трагический пафос неминуемого конца. Конца жизни автора, но не ХХ века.
В статье рассматриваются признаки экзистенциального мировосприятия и соответствующей поэтики в творчестве раннего Бродского. Анализу подвергается мотив смерти в четырех так называемых холостых сонетах 1961-1962 годов, составляющих некое циклически организованное единство, связующими скрепами которого выступают три последовательно сменяющие друг друга временных плана: античность, средневековье и современность. Экзистенциально переживаемое время как в целом, так и в каждом конкретном случае амбивалентно обратимо. Как и вода, оно может течь в любом направлении, а потому граница между тем и этим светом очевидным образом проницаема. Помимо общего хронотопа сонеты объединяет эмоциональное состояние лирического субъекта, все помыслы и фантазии которого обращены к потустороннему миру, к той «дальней стране», «где больше нет / ни января, ни февраля, ни марта».
В работе исследуются разнообразные интертекстуальные связи и взаимоотношения между романом-эпопеей Ивана Шмелева «Солнце мертвых» и сонетистикой Константина Бальмонта, Игоря Северянина и Юрия Линника. В первой части статьи рассматривается парадоксальное сближение, казалось бы, совершенно несовместимых в эстетическом плане антиподов, ярких представителей классического реализма и символизма, оказавшихся после эмиграции на чужбине. Их сблизила прежде всего беззаветная любовь к утраченной родине. При этом выяснилось, что в идиостилях того и другого обнаружилось немало общего: как Бальмонт под влиянием Шмелева отказался от крайностей космополитической эстетики и приник к живительным национальным истокам, так и Шмелев активизировал в своем творчестве проникновенный лиризм, модифицировав в «Солнце мертвых» доминирующий символ поэзии Бальмонта. Во второй части анализируется сонет «Шмелев» в составе книги сонетов Игоря Северянина «Медальоны» как своеобразный стихотворный ремейк шмелевского трагического романа. Третья часть посвящена венку сонетов выдающегося петрозаводского сонетиста и стефанолога Юрия Линника, отнюдь не случайно присвоившего своему произведению заголовок, использованный Шмелевым.