Советская литература безусловно была организмом идеологизированным и управляемым. Не профессиональная среда и не читатель устанавливали в ней ценностную иерархию. Это означало, что не вся литература была «востребована»: часто фигуры хороших поэтов были заслонены более признанными официальными поэтами. Так вышло и с Геннадием Шпаликовым. Цель статьи - не утверждение места поэта в иерархии поэтического мира, тем более в рамках «советской литературы», а воссоздание целостной картины, исторической картины русской литературы, где есть место и тем, кто сознательно выстраивал свою поэтику, отталкиваюсь от базовых постулатов советской поэзии. В статье рассматриваются некоторые «ключевые» тексты автора, предпринимается попытка исследовать частные оппозиции лирики («открытость - одиночество», «надежды - обманутость» и др.), интериоризированные пейзажи, языковые особенности, но главное - утверждение единства всех приемов, понимание, какими путями складывается целостное впечатление от поэзии Шпаликова. Так, собственно, складывается наша гипотеза - проверить, есть ли постоянство в употреблении Шпаликовым каких-либо конкретных приемов. И как поэт, и как сценарист Шпаликов дает «незамысловатые» сюжеты, часто бессобытийные - открытием стало то, что об этой бессобытийности и незамысловатости, оказывается, можно сказать стихами. Как лирик Шпаликов мог проявиться именно в советские времена, только в расцвет оттепели. Его имя не было отменено цензурой, поэзия не была запрещенной, были даже знаковые стихи. Его не надо было вызволять из небытия. Тем не менее есть осознание непрочитанности поэта. Автор статьи на основе имманентного анализа текста начинает отмену этой «закрытости».