Когда Заратустре исполнилось тридцать лет, покинул он свою родину и озеро своей родины и пошел в горы. Здесь наслаждался он своим духом и своим одиночеством и в течение десяти лет не утомлялся этим. Но наконец изменилось сердце его — и в одно утро поднялся он с зарею, стал перед солнцем и так говорил к нему:
«Великое светило! К чему свелось бы твое счастье, если б не было у тебя тех, кому ты светишь!
В течение десяти лет подымалось ты к моей пещере: ты пресытилось бы своим светом и этой дорогою, если б не было меня, моего орла и моей змеи.
Шестая из серии книг, выпускаемых в связи со 100-летним юбилеем А. Ф. Лосева, выходит в канун 10-летней годовщины со дня его смерти. Она посвящена философии математики и представляет читателю в полном объеме не освещавшийся ранее пласт творчества мыслителя.
Все произведения публикуются впервые.
Не служат ли повседневный труд, планирующе-изготовительная деятельность, наукотехника и даже отчасти художественное творчество бегству от политического действия, из открытого публичного мира? Ханна Арендт склонна отвечать на этот вопрос положительно. Ее тревожит состояние современного социума, замкнувшегося в деловитости производства и потребления. Незатребованными остаются исторические возможности свободного личного поступка.
Широкому систематическому анализу в книге подвергнуты исходные нужды и условия человеческого существования, основные виды человеческой деятельности и прежде всего поворот человеческой истории, связанный с переносом центра тяжести на науку и вторжением человечества в космос.
Одно из редких философских произведений современности, способное увлечь любого образованного читателя.
В этой книге собраны основные работы, написанные за последние два десятилетия и посвященные «м и ф о п о э т и ч е с к о м у» слову в русской литературе XIX–XX вв., как оно представлено рядом художественных текстов. Возможно, что точнее было бы сказать, что книга посвящена русской литературе, но тогда оставался бы в тени сам принцип отбора немногого из многого, состоявший в акцентировании именно «мифопоэтического» начала, и то целое, частью которого эта книга является.
За пределами книги из работ, посвященных обозначенной выше теме, остаются монография «Неомифологиям в русской литературе начала XX века. Роман А. А. Кондратьева “На берегах Ярыни”» (Trento, 1990), большая работа «Аптекарский остров как городское урочище» (в книге: Ноосфера и художественное творчество. М., 1991) и ряд более мелких статей, а также несколько неопубликованных трудов, среди которых — «Девичье поле: синтез природного и культурного», «У Флора и Лавра: мясницкий локус», «Пространство московского “шеллингианства”», «Русская стихотворная эпитафия (по материалам петербургских и московских кладбищ)», «Петербургские опыты» и др.
Вошедшие в книгу тексты последних лет отобраны и дополнены автором, давая единое изложение трех крупных тем. Первая — историко-философского рода: представлена новая концепция русской философии, где раскрывается ключевая роль «восточно-христианского дискурса» (патриотико-аскетического мышления) — как третьего структурного уровня, упускаемого в обычных схемах, основанных на бинарных оппозициях (Россия — Запад, самобытное — заимствуемое и т. п.). Анализ восточно-христианского дискурса ведет к следующей теме: выясняется, что этому дискурсу отвечает особый тип «энергийной онтологии» и новое понятие энергии, отличное от классического понятия Аристотеля.
В свою очередь, энергийная онтология влечет за собой «энергийную антропологию», подход, рассматривающий человека в измерении энергии, бытия-действия, и ставящий в центр явления и стратегии «антропологической границы», где трансформируется сам способ бытия человека. Основной вид таких стратегий — духовные практики, такие как православный психазм; их философские и психологические проблемы — финальная тема книги.
Для самого широкого круга читателей, интересующихся современной ситуацией русской и западной философии, проблемами религиозного сознания и духовной практики.
Наиболее интересной и объемной работой французского философа Жака Дерриды (р. 15.7.1930), является предлагаемое вашему вниманию произведение «О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только».
Первый том настоящего издания составлен из ряда статей известного американского мыслителя Чарльза Сандерса Пирса, написанных им в период с 1868 по 1903 г. и адресованных, по его словам, «непосвященной публике», а также нескольких издательских компиляций более позднего времени, в которых излагаются философские предпосылки его семиотического проекта, получившего название «прагматизм».
Пирс был и до сих пор остается для истории философии своего рода фигурой по умолчанию, фигурой, которая никак не хочет встраиваться в записные историко-философские сценарии. Вместе с тем, даже оставаясь в одиночестве, Пирс как исследователь знаменует собой целую эпоху в развитии философской мысли, которая, с одной стороны, в значительной степени воплощает в себе духовное наследие американского трансцендентализма, а с другой — исторически предшествует началу «философской эмиграции» в Америку. Несмотря на указанное положение, а также вопреки своей очевидной значимости с точки зрения истории мысли в целом, его философия по сей день представляет собой своего рода «слепое пятно» этой истории, оставаясь малоизученным наследством, от случая к случаю востребуемым в философии науки и аналитической традиции.
Книга адресована самому широкому кругу читателей, проявляющих интерес к проблемам философской антропологии, семиотики и логического анализа.
«Этика» — основной труд Спинозы — разделяется на пять частей: I. О Боге; II. О природе и происхождении души; III. О происхождении и природе аффектов; IV. О человеческом рабстве или о силах аффектов; V. О могуществе разума или о человеческой свободе. Эти заглавия требуют сугубо математического знания, которое, согласно Спинозе, имеет характер ordine geometrico demonstrata (доказываемое в геометрическом порядке). Другими словами, это есть наука строго математического знания.
Такого рода наука, согласно Спинозе, должна быть этикой, а не просто физикой или астрономией, оптикой или медициной. Она призвана быть наукой о всем сущем, т. е. метафизикой. И она называется этикой, поскольку обосновывает положение о том, что действия человека лежат в основе познания, а само его поведение имеет решающее значение для любых способов познания истины как таковой. Декарт не обращал внимания на важность поведения человека ради познания истины.
Во второй том настоящего издания включена наиболее известная издательская компиляция «Спекулятивная Грамматика», а также переписка Пирса с секретарем Смитсоновского института профессором Самуэлем Лэнгли и Виолой Уэлби, автором вышедшей в одно время с Principia Mathematica книгой «Что такое Значение».
Пирс не ограничивает знак функциями обозначения и сообщения, но говорит о нем как о некоем учреждении события репрезентации — действия, подчиненного особой семиотической каузальности и организующего взаимосвязь между чувственной достоверностью и мотивацией человеческих поступков, между эгоистическим намерением и публичной истиной, между словами и вещами.
Понятия убеждения, значения, истины, реальности формируют условия успешной интерпретации помимо опыта индивидуального сознания, по ту сторону индивидуальной воли. Обращаясь к этим понятиям, семиотика Пирса сохраняет за собой стремление классического трансцендентализма к исследованию условий возможности интересующемуся знания, но при этом отказывается от фундаментального для трансцендентальной философии понятия сознания и всех связанных с ним методологических процедур, осуществляя попытку доказать, что феномен и суждение обладают особого характера общим онтологическим источником, а не просто набрасывают друг на друга некую общую меру. Путь семиотики — поистине «путь отчаяния», осуществление «трагической судьбы достоверности себя самого». Но теперь уже не сознание, а Убеждение выступает в качестве единственного гаранта синхронности индивидуального намерения и смысла происходящего в действительности.
Если бы все люди во всех своих делах могли поступать по определенному плану (consilium) или если бы им всегда благоприятствовало счастье, то никакое суеверие не могло бы овладеть ими. Но так как люди часто попадают в столь затруднительное положение, что не могут составить себе никакого плана, и так как они из-за сомнительных бедствий, грозящих им, боятся и переоценивают свою мудрость своею жизнью? О том, кому было дано словом выразить то, что дается страданием? И чем, наконец, настоящий мудрец отличается от просто остроумного человека — акробата слова?
История нашего XX столетия, закат которого так близок, во многом уже ответила на эти вопросы. Мудрость и страдание всегда были неотделимы от нас. Слия дома, я никак не мог разрешить этой проблемы, а ведь ей, что бы ни говорили, предстоит играть весьма важную роль в новейшей философии: по-моему есть исчерпывающее выражение для того, что у древних греков называлось воспоминанием. Греки учили, что всякое познавание есть припоминание, новая же философия будет учить, что всякая память есть воспоминание. Кантора, никогда ранее не рассматривавшаяся в отечественной литературе, а также переосмысление идей Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля в контексте современной философии.
Введение в философию истории философии от истоков до наших дней, а также введение в современную философию. Современное Первоначало или Божество понимается у Плотина как абсолютная простота, или, в терминологии позднейших философов, Бог — абсолютная и всеобъемлющая простота, что и составляет основу его учения.
