В книге излагается оригинальная концепция антропогенеза: происхождения первичных религиозно-культовых форм сознания, целесообразной деятельности, на первых порах по преимуществу ритуально-магической, и архаичных человеческих общностей, основанных на строжайшем запрете эротических проявлений внутри первичной материнской родовой группы — тотема.
В качестве исходной антропогенной ситуации реконструируется своего рода “биологический тупик”, возникший в процессе эволюции чрезмерно агрессивных и постоянно возбужденных, сексуально хищных страдных существ (предгрминидов), обреченных природой на самоистребление.
Всё хаотическое скопление социального вращается вокруг этого пористого объекта, этой одновременно непроницаемой и прозрачной реальности, этого ничто — вокруг масс. Магический хрустальный шар статистики, они, наподобие материи и природных стихий, “пронизаны токами и течениями”. Именно так, по меньшей мере, мы их себе представляем.
Они могут быть “намагничены” — социальное окружает их, выступая в качестве статического электричества, но большую часть времени они образуют “массу” в прямом значении слова, иначе говоря, всё электричество социального и политического они поглощают и нейтрализуют безвозвратно. Они не являются ни хорошими проводниками политического, ни хорошими проводниками социального, ни хорошими проводниками смысла.
Книга Чарльза Маккея является подборкой наиболее выдающихся заблуждений и безумств человечества: от финансовых пирамид до религиозных психозов. Она стала классическим трудом о массовых маниях, поведении толпы и человеческой глупости.
«Заблуждения» и «безумства», изложенные в книге, относятся к хроническим «болезням» человечества. Финансовые пирамиды, коррумпированность власти, фальсификации и самообман мнимых врачевателей и пророков – все это было, есть и будет.
Эта книга переиздавалась десятки раз во многих странах мира и стала настольной для нескольких поколений финансистов, бизнесменов, политиков и всех тех, кто стремится понять массовую психологию.
Прочитав в январе 1981 года курс лекций о Декарте*, Мераб Константинович очень сожалел, — и как-то сказал мне об этом, — что в рамках отведенного ему времени он не успел должным образом разобрать и прокомментировать его трактат “Страсти души”. — Ведь этот трактат, — добавил он, — о нас, о нашей психике — самой темной и разрушительной силе человека. Непостижимо, почему эта скотинка на двух ногах продолжает все же радоваться жизни?..
Предлагаемая читателю новая книга М. К. — именно об этой непостижимой радости. Когда через год, в феврале 1982-го, у него появилась возможность, на этот раз в Тбилисском университете, прочитать другой курс, он вновь обратился к этой теме, но уже на ином материале, опираясь не только на Декарта, но прежде всего на текст знаменитого прустовского романа “В поисках утраченного времени”. И тем самым как бы завершил линию декартовского начала в создании собственной оригинальной философии.
Автор попросил меня написать несколько слов в качестве предисловия к его книге, и я с готовностью согласился, так как нахожу его работу более чем своевременной. Она начинается именно так, с чего и я, будь мне дарована вторая жизнь, начал бы собирать disjecta membra* своих собственных работ, отсеивая все “начинания без продолжения” и объединяя оставшееся в целое.
Читая рукопись этой книги, я понял, в каком невыгодном положении оказывается тот, кто прокладывает путь: он пробирается через неизведанные области; постоянно теряет нить Ариадны; его уводят в сторону аналогии; увлекают новые впечатления и новые возможности, а самое затруднительное — первопроходец лишь впоследствии узнает то, что должен был знать с самого начала. У последователей есть преимущество — они видят картину более ясно, хотя и не совсем полно, для них уже являются привычными определенные вехи, лежащие, по крайней мере, на переднем крае сущего, и становится понятным, что же необходимо знать для дальнейшего исследования этой недавно открытой области науки.
Таким образом, подготовленный и вооруженный заранее представитель второго поколения может увидеть самые отдаленные связи: он может разрешить проблемы и дать связную оценку всего поля исследований, широту которого первопроходец может обозреть лишь в конце работы всей своей жизни.
Испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет (1883-1955) — один из самых прозорливых европейских мыслителей XX века; его идеи, при жизни недооцененные, с годами становятся все жизненнее и насущнее. Он первым, еще до экзистенциалистов, заговорил об опасности современной цивилизации, разрушающей человека, и вопреки модному тогда историко-философскому пессимизму ввел понятие “жизненного разума”, противостоящего этому разрушению.
В Испании, которую он вынужден был покинуть, его многогранную деятельность сегодня называют целой эпохой испанского самосознания, по которой учатся. Сила такого воздействия отчасти коренится в его литературном даре, не меньшем, чем у Ницше, но ином. Ортега-и-Гассет не навязывал мысли, а будил их; большая часть его философского наследия — это скорее художественные очерки, где философия растворена, как кислород, в воздухе и воде.
Они обращены не к эрудитам, а к думающему человеку, и требуют от него не соглашаться, а спорить и думать. Темы — культура и одичание, земля и нация, самобытность и всеобщность и т. д. — не только не устарели с ростом стандартизации жизни, но стали лишь острее и болезненнее. Именно такая “философская беллетристика” составляет книгу; в нее включено и наиболее знаменитое произведение Ортеги “Восстание масс”, которое на протяжении более полувека при тоталитарных режимах было запрещено, существовало подпольно, но читалось жадно.
Издательство надеется, что воззрения Ортеги-и-Гассета, изложенные испанским мыслителем ярко и образно, затронут читателя независимо от его отношения к философии как таковой.
Работа Ясперса «Общая психопатология» была защищена ее автором, будущим знаменитым философом, в качестве докторской диссертации в 1913 г. и тогда же вышла в свет в виде отдельной книги. С тех пор книга неоднократно перерабатывалась и переиздавалась. Перевод сделан по последнему прижизненному изданию 1959 г.
Этот классический труд во всем мире служит настольной книгой тех, кто интересуется психологией, культурологией и психиатрией. От феноменологии отдельных психических болезней автор восходит к широким философским обобщениям, касающимся человека в целом в его экзистенциальной связи с другими людьми. На русском языке публикуется впервые.
Книга выдающегося ученого-энциклопедиста П. А. Кропоткина содержит неопубликованные естественно-научные работы: главы монографии “Исследования о ледниковом периоде”, статьи и материалы по геологии, географии, биологии, философии природы, а также письма к известным русским и зарубежным ученым.
Для специалистов в области наук о Земле, философов, историков, а также для широкого круга читателей, интересующихся личностью П. А. Кропоткина.
Английская исследовательница ренессансной культуры Фрэнсис А. Иейтс (1899 — 1981) — одна из самых значительных фигур в блестящем научном сообществе, известном как Институт Варбурга. Книга «Джордано Бруно и герметическая традиция» (1964) — первая из целой серии знаменитых работ Иейтс, позволивших совершенно по-новому понять логику развития европейской культуры в начале Нового времени.
Кем был Джордано Бруно? За что он был сожжен? Что означают его загадочные сочинения? На все эти вопросы книга Иейтс дает подробные и ясные ответы, идущие вразрез с привычными представлениями. Давно ставшая классической, эта работа может быть прочитана как биография Бруно, как введение в историю ренессансной магии или как исследование интеллектуальных предпосылок научной революции XVII века.
Крайне любопытно, что в книге Юргена Хабермаса «Der philosophische Diskurs der Moderne»¹, посвященной вопросам так называемого «постструктурализма», имя Жака Лакана упоминается только 5 раз и всегда в связи с другими именами. (Позвольте перечислить все пять случаев: с. 70 - «от Гегеля и Маркса до Ницше и Хайдеггера, от Батая и Лакана до Фуко и Деррида»; с. 120 - «Батай, Лакан и Фуко»; с. 311 - «с Леви-Строссом и Лаканом»; с. 313 - «современные структурализм, этнология Леви-Стросса и лакановский психоанализ»; с. 359 - «Фрейд или К. Г. Юнг, Лакан или Леви-Стросс».)
Таким образом, теория Лакана не рассматривается как нечто самоценное, она всегда упоминается - если воспользоваться термином Эрнесто Лакло и Шанталя Муффа - в ряду эквиваленций. С чем связан этот отказ обращаться непосредственно к Лакану в книге, содержащей пространные дискуссии с Жоржем Батаем, Жаком Деррида и прежде всего с Мишелем Фуко, главным объектом критики Хабермаса?
