Статьи

В статье рассматривается выдающееся произведение Юсуфа Хас-Хаджиба Баласагуни „Кутадгу Билиг“ с целью анализировать его мысли об этике добродетели и лидерстве. Дидактическая поэма „Кутадгу Билиг“, основанная на древнем жанре „Зеркала для принцев“ („Mirrors for Princes“), отражает средневековый тюрко-исламский философский дискурс о добродетельном лидерстве, в котором главные герои поэмы ведут глубокие дискуссии о справедливости, морали и мудрости, разъясняя их значение в контексте политического лидерства. Более того, в статье показано, как Кутадгу Билиг раскрывает важную роль этических и интеллектуальных добродетелей для формирование будущих политических правителей как добродетельных лидеров на основе культивирования этика добродетели. Как отмечается в статье, этика добродетели занимает центральное место в учении Юсуфа, а „Кутадгу Билиг“ была написана, чтобы осветить путь к мудрости в эффективном управлении и этическом принятии решений для молодых политических правителей. В первой части статьи рассматривается моральные и этические взгляды Юсуфа в контексте добродетельного лидерство и его утопические взгляды о „добродетельном правителя“ (Кюн Тогди) в „Кутадгу Билиг“, фокусируясь на его этических и интеллектуальных качествах. Во второй части статьи рассматривается позитивные эффекты добродетельного лидерства с точки зрения Юсуфа. Особое внимание уделяется четырем принципам Юсуфа в „Кутадгу Билиг“ - справедливость, счастье, мудрость (или интеллект) и умеренность, которые рассматриваются в контексте этика добродетели. Более того, в статье предпринята попытка, связать идеи Юсуфа о добродетельном лидерстве с мыслями исламского философа аль-Фараби.

Цель исследования видится в выявлении оснований человеческого индивидуального и коллективного страдания в творчестве М. Фуко — главным образом в его концепции биополитики; данный вектор расширит концептуализацию темы страдания в философском ключе, станет основой для понимания страдания с точки зрения отношения субъекта к знанию.

В исследовании рассматривается понятие «Асабийа» средневекового мыслителя мусульманской Испании Ибн ал-Азрака (1427-1491), историческое и смысловое значение которого восходит к учению выдающегося арабо-мусульманского мыслителя Ибн Халдуна (1332-1406). Особое внимание уделено пониманию асабийи как методологического принципа анализа исторического процесса, в основе которого лежит идея особой формы общности людей. Асабийа - это единое основание существования некоторой психической реальности, на которой основывается эта общность, обеспечивающая поддержание и воспроизводство социальных связей. Асабийа как понятие может рассматриваться как олицетворение высокого сознания единства, единства племенного и кровнородственного духа, лежащего в основе социальной солидарности и группового сознания, слепой приверженности этому единству. Асабийа как теория формирования государства у ученика Ибн Халдуна Ибн ал-Азрака рассматривается как основная движущая циклическая сила исторического процесса, которую Ибн Халдун впервые описал для понимание истории Магриба и Северной Африки. При этом важно отметить, что Ибн ал-Азрак в своей политической теории рассматривал цикличность асабийи как основную причину возникновения, расцвета и упадка государства. Особенностью концепции государства Ибн ал-Азрака является то, что исторические циклы в ней не имеют абсолютно закрытого характера поэтому, существует возможность преемственности между погибающей и новой зарождающейся династиями. Основатель династии новой династии развивает обычаи и традиции предшествующей. Кроме того, институты государства, по его мнению, должны будут обновляться и совершенствоваться в рамках преемственности при условии, если в них все еще сохранились основные силы для развития, важнейшей из которых является сила и власть «Асабийа».

Кант различил два вида суждений — аналитические и синтетические.
В аналитическом суждении отношение предиката к субъекту есть полное или
частичное тожество. Такое суждение есть тавтология; оно может быть выражено формулою «SP есть P». Такое суждение необходимо признать истиною,
потому что закон тожества требует этого, и потому что отрицание его, т.е. «SP
не есть P» содержит внутреннее противоречие.

Предмет исследования - разработка выдающимся русским философом Николаем Онуфриевичем Лосским гносеологического и логического учения в связи с влиянием на него философии Иммануила Канта. Формирование логико-гносеологических взглядов Лосского шло по пути развития, а вместе с тем и творческого «преодоления» критической философии Канта. Особое внимание уделяется решению проблемы аналитических и синтетических суждений в рамках системы логики Лосского, основанной на гносеологии интуитивизма и идеал-реализме. Опираясь на достижения Канта в области трансцендентальной логики, связанные с открытием синтетических суждений a priori, обоснованием возможности всеобщих и необходимых синтетических суждений, Лосский приходит к собственному оригинальному взгляду на проблему аналитическое - синтетическое, проявившемуся в утверждении всех суждений (в том числе и суждений математики, логики) как имеющих синтетическое строение, отказе от аналитических суждений, распространении этого положения на теорию умозаключений, согласно которой силлогизм есть также синтетическая, а не аналитическая система и др. Рассмотрены взгляды Н.О. Лосского на проблему соотношения традиционной логики и современной математической логики. Проведен анализ ранее не публиковавшегося на русском языке текста статьи Н.О. Лосского «Аналитические и синтетические суждения и Математическая логика». Введение в научный оборот нового архивного материала позволит более четко очертить контуры логики Н.О. Лосского как важнейшей части его философской системы, исследовать развитие логических идей мыслителя в 1950-е гг. на позднем этапе его творчества (американский период жизни и творчества русского философа) и понять специфику его «дискуссии» с представителями неопозитивизма (Р. Карнап, Б. Рассел, Л. Витгенштейн).

Исследование основано на малоизвестном очерке Евгения Александровича Боброва (1867-1933), философа и замечательного представителя российской университетской профессуры конца XIX - первой четверти XX вв. В основе его эссе лежит публичное выступление, которое Бобров произнес в Варшавском императорском университете на торжествах, посвященных столетней дате со дня смерти Канта. В 1904 г. вокруг этой мемориальной даты в российских университетах состоялись торжественные собрания с речами и философскими дискуссиями. Обычной практикой того времени была публикация текстов выступлений в научных журналах и отдельных книгах, что обеспечивало доступ к тексту широкой публике. Благодаря этой традиции историки философии имеют возможность проникнуть в философские настроения и тематическую палитру того времени вокруг имени Канта и его идей. Наш выбор пал на актовую речь Е. А. Боброва, поскольку в своем выступлении он разворачивает перед слушателями/читателями ретроспективу адаптации философии Канта в российском университетском сообществе. Символично, что столетие после смерти Канта скорее можно считать рождением Kantiana в русской философской школе. Этой ретроспективе, как она была проанализирована русскими философами в 1904 г., посвящена центральная часть нашего исследования. Кто из философов считался сторонниками философии Канта, а кто стоял в оппозиции. В заключительной части мы сочли уместным обратить внимание на то, что начало Первой мировой войны в 1914 г. повлияло на тон философских дискуссий вокруг идей Канта. И хотя кантианство активно развивалось в следующее десятилетие 1904-1914 гг., но задача «преодоления кантианства» становится одним из доминирующих направлений критики Канта.

Цель исследования - реконструировать кантовский проект практической антропологии и проследить, как он трансформируется в учении Владимира Соловьева о первичных данных нравственности, а также попытаться выявить причины, побудившие русского мыслителя отойти от следования кантовскому замыслу. В ходе исследования использовались стандартные методы истории философии, прежде всего анализ философских текстов, в том числе прямых цитат и косвенных заимствований кантовских идей Вл. Соловьевым. Предметом изучения были кантовские работы «Основоположение метафизики нравов», «Критика практического разума», «Метафизика нравов», «Религия в пределах только разума», а также главное этическое сочинение Вл. Соловьева «Оправдание добра» с приложением «Формальный принцип нравственности (Канта) - изложение и оценка с критическими замечаниями об эмпирической этике». В результате я установил, что Вл. Соловьев знал о кантовском проекте практической антропологии и полностью его разделял в ранний период творчества. Однако в «Оправдании добра» интенции Вл. Соловьева кардинально изменились. В отличие от Канта, уделившего большее внимание наклонности ко злу в человеческой природе, Вл. Соловьева интересовали в ней добрые чувства стыда, жалости и благоговения, «первичные данные нравственности». Стремление дополнить кантовскую этику, включив в качестве основания добра иррациональные чувства, переросло у русского мыслителя в желание улучшить ее в соответствии с философией всеединства и привело к отказу от идеи автономии морали, а именно провозглашению неразрывного единства Добра, Бога и бессмертной души.

Тема влияния наследия И. Канта на русскую духовно-академическую философию на сегодняшний день имеет много непроясненных моментов. В частности, до сих пор не исследованы истоки взглядов Ф.А. Голубинского и В.Д. Кудрявцева-Платонова (далее - Кудрявцев) на априорные формы познания, определение которых, с одной стороны, позволит лучше понять движение русской философской мысли в XIX в., с другой стороны, покажет ценность Коперниканского поворота Канта для русской религиозной мысли. Цель исследования состоит в том, чтобы показать значение кантовского априоризма для теорий познания Голубинского и Кудрявцева. Основными методами исследования выступают философский анализ текстов, историческая реконструкция и компаративистский анализ. В ходе исследования установлено, что Голубинский и Кудрявцев в своих взглядах на априорные формы познания придерживались кантовского метафизического истолкования (дедукции) априорных форм чувственности и категорий чистого рассудка, но в то же время, выступали с критикой их трансцендентального истолкования (дедукции). Оба русских философа относили пространство, время и рассудочные категории не только к субъективным формам познания, но и к формам бытия вещей самих по себе. Также показано, что взгляды Голубинского и Кудрявцева на априорное формировались под влиянием тех критиков Канта, которые стремились его «уточнить» и «исправить», в частности И.А. Фесслера и А.Ф. Тренделенбурга. В результате делается заключение, что концепции априоризма Голубинского и Кудрявцева могут быть охарактеризованы как модификации кантовского априоризма, что свидетельствует о немаловажном значении кантовской теоретической философии для гносеологических установок Голубинского и Кудрявцева.

Трансцендентальная философия И. Канта оказала значительное влияние на последующую мировую мысль, игнорировать ее при построении теории познания не мог ни один самостоятельный философ, развивая идеи великого мыслителя или же полемизируя с ними. Не являлись здесь исключением и отечественные философы, в творчестве которых в той или иной степени отразились идеи великого немецкого мыслителя о трансцендентальном знании, причем это было характерно как для его прямых последователей, русских неокантианцев, так и для, казалось бы, мировоззренчески далеких от него русских религиозных философов, концептуализировавших богословское наследие Православия. В статье рассматривается влияние идей И. Канта на одного из русских мыслителей, известного историка философии В.В. Зеньковского, при этом внимание акцентируется не на его историко-философской оценке русского неокантианства, а на использовании им кантианских идей при построении метафизической системы, в которой он, согласно собственным словам, «преодолевал» трансцендентализм. На основании анализа теории познания В.В. Зеньковского, изложенной им в незаконченном систематизирующем труде «Основы христианской философии», а также в некоторых научных статьях, авторами делается вывод, в соответствии с которым русский философ, «преодолевая» трансцендентализм, вместе с тем активно использовал идеи о трансцендентальном знании и пытался оригинально решить проблему гносеологического субъекта. Под трансцендентализмом он понимал, прежде всего, неправомерное искажение идей И. Канта последователями, положительные же с его точки зрения моменты трансцендентальной философии им реципировались, интерпретировались, а при необходимости и трансформировались.

В работе исследуются пути рецепции кантианства в философии русского символизма XX в. Акцент делается на философские системы В.С. Соловьева, А. Белого, Вяч.И. Иванова и П.А. Флоренского как наиболее целостно отражающие развитие гносеологических, эстетических и общетеоретических тенденций символистской школы, представителей которой объединяет схожесть критических позиций относительно учения И. Канта, что свидетельствует о гомогенности самой символистской философии в ее отношении к трансцендентальному идеализму. Кантианское влияние анализируется, во-первых, через раскрытие символистской философии культуры и влияния на нее марбургской школы неокантианства, во-вторых, путем выявления оснований мифоцентрической метафизики Серебряного века с присущей ему уникальной этической парадигмой, в-третьих, через разрешение проблемы антиномичности в теории культа как пространства религиозного творчества. Эксплицируется особенность этапов эволюции кантианского влияния на символизм от безоговорочного принятия концепций критики чистого разума и способности суждения до полного их отрицания и поиска возможности разрешения антиномичности через специфическую миссию социальной эстетики. Утверждается, что при сильном влиянии Канта на развитие символистской эстетики, сами символисты в ней ищут пути преодоления разрыва между миром ноуменов и явлений, отмечая в этом особую роль теургического творчества и концепции соборного сознания. Это дает возможность понимать философию символизма в качестве контраргументационной системы при постановке проблемы непостижимости ноуменального мира. Делается вывод, что символистская критика кантианства носит в целом религиозный и мистико-интуитивистский характер, обосновывающий возможность постижения ноуменального мира как принцип духовного делания.

Рецепция кантовской трансцендентальной философии в России за два с половиной столетия сопровождалась различной критикой с целью ее дополнения, расширения, исправления или опровержения. Но помимо собственно академического спора случилось несколько эпизодов грубого государственного вмешательства в философскую полемику, сопровождавшуюся административными рестрикциями от высылки из России И.В.Л. Мельмана до лишения Сталинской премии третьего тома «Истории философии». Первой масштабной административной интервенцией с политическими последствиями явилась ожесточенная борьба с кантианским естественным правом, разгоревшаяся под влиянием М.Л. Магницкого и Д.П. Рунича в российских университетах и иных учебных заведениях в 20-х гг. XIX в. Кантиански ориентированное естественное право, наделяемое дьявольскими чертами, было обвинено в отказе от выведения правового фундамента из Откровения, несоответствии евангельскому учению, рассмотрении падшего разума как независимого источника законодательства, безнравственности права и подрыве самодержавия и православия. Хотя полного запрета на естественное право наложено не было, многие его сторонники - А.П. Куницын, Г.И. Солнцев, П.Д. Лодий и другие. - были изгнаны из университетов или подверглись преследованиям. Борьба за запрет естественного права явилась прологом осуществленного в 1850 г. запрета на преподавание философии в российских университетах. Современные высокопоставленные российские военные и чиновники, дающие свои невежественные оценки кантовской философии как захваченной «нечистой силой» и милитаристские интерпретации категорического императива, движутся уже неоднократно пройденным в российской философии печальным путем, хотя еще и без административных рестрикций, но уже с несомненными политическими последствиями.

В.Н. Белов (ведущий), доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой онтологии и теории познания РУДН, главный редактор журнала Вестник РУДН. Серия: Философия