Научный архив: статьи

Концепт поколения не теряет своей актуальности на протяжении многих десятилетий, более того - в условиях размывания традиционных социальных стратификаций приобретает особую значимость при обсуждении проблематики социальной идентичности. Поколенческая оптика активно используется не только в академическом, но и в политическом, медийном, маркетинговом дискурсах. Приписываемое в публичной дискуссии название когорты становится ее именем, порой стигмой или брендом, но при этом не всегда рекрутируется и используется самими индивидами для описания своего поколения. Применяемые в поколенческих именах метафоры структурируют понимание поколения, его особенностей и места в социально-историческом процессе. Особый интерес представляет молодежь, которая активно выстраивает картину мира и определяет собственное поколение. В фокусе статьи метафорические основания поколенческого воображаемого современной российской молодежи. На основании материалов 61 качественного интервью с городской образованной молодежью среднего класса в Санкт-Петербурге были выделены четыре ключевые метафорические концепции поколения, одна из которых общая для всей исследованной молодежи, три - когортно специфичные. Общая включает в себя метафору «технологические изменения». Когортно специфичные, отражающие и разницу жизненных этапов, и поколенческие особенности, представлены метафорой «обманутые надежды» среди 30-летних, метафорой «дети 90-х» среди 25-летних и метафорой «движение вперед» среди 20-летних.

Статья посвящена рассмотрению теорий постисторизма в аналитической философии истории. Подчеркивается, что постисторизм изначально выступает критической позицией по отношению к лингвистически ориентированному историческому релятивизму. Теоретики постисторизма подвергают критике дискурсивное понимание предмета истории, а также взгляд на историка как на автора. Они осуществляют парадигмальный поворот от языка историков к анализу исторического опыта (понимаемого как особый, «возвышенный» опыт). Отмечается, что в центр теорий постисторизма ставятся такие категории, как «нарратив», «прошлое», «память», «метафора», «репрезентация» и др. Нарративистский подход включает в себя предположение, что историк работает не с событиями прошлого, а лишь с интерпретациями прошлого. Главным историческим методом выступает реконструкция исторического опыта через продуктивное воспоминание. Возникает принципиально новая задача: создание множества локальных историй в виде нарративов, но без стремления создавать«метанарративы». Ретроспективизм в нарративном подходе заключается в стремлении историка пересказать определенную совокупность событий прошлого в виде текстуальной целостности. Целостность нарратива как исторического текста базируется не на лингвистическом, а на «эстетическом» принципе: ее фундирует присущее описываемому ряду исторических событий единство опыта - как действующих лиц этих событий, так и историка-интерпретатора. Аналитическая философия истории в эпоху постисторизма стремится конструировать не дискурс, а нарратив, поскольку последний изначально апеллирует, скорее, к сопереживанию, а не к пониманию или языковому родству. На первый план выходит понятие метафоры, включающее в себя символическую трактовку исторических понятий и обобщений, согласно которой возникает возможность «репрезентировать» прошлое. С точки зрения автора, можно основывать историческую эпистемологию на допущении символической трактовки исторического опыта и нарратива.

   В работе рассматривается процесс метафорического переноса (включая метонимию) в коре головного мозга. Используются выдвинутая ранее гипотеза о соответствии каждой сущности или каждому объекту определенной нейронной матрицы (cell assemblies), которая может включать нейроны различных областей (сенсорных, моторной и языковой), а также теория формирования гештальта в результате неоднократной перцепции объектов / явлений в совокупности, что соответствует нейронной матрице более высокого порядка. Рассматривается модель формирования матрицы высокого порядка из более простых, соответствующих отдельным элементам, из которых строится психологический гештальт, что находит свое выражение в когнитивной и вербальной сферах. Высказана гипотеза, согласно которой в рамках сформированной гештальт-матрицы происходит транспозиция существующего денотата на вновь сформированный объект с переносом семантики и фонетической формы. Рассмотренный процесс заметно проявляется в эволюции языка, когда и фонетический контур одной существующей лексемы переносится на другую, смежную с первой в рамках гештальта. При этом происходит порождение целого древа лексем, принадлежащих первоначально к одному семантическому полю, что способствует в дальнейшем диалектному членению.

Термином «поэтическое мышление» Ханна Арендт охарактеризовала необычную манеру философствования Вальтера Беньямина. Ориентированный на выразительные средства языка, его подход заметно отличался от общепринятых метафизических канонов, но в то же время шел вразрез и с новаторскими направлениями западной мысли, даже теми, которые фокусировались на лингвистических вопросах. Это сделало его фигуру маргинальной в академической среде 1920-1930-х гг., но в 1970-е гг., когда наследие Беньямина было открыто заново, и его нестандартные интуиции оказались крайне созвучны современности, он стал одним из самых выдающихся интеллектуалов столетия. Ханна Арендт в этой истории посмертной славы Беньямина сыграла роль своеобразного медиума - не только потому, что она взяла на себя заботу об издании его трудов и продвижении его идей среди американской публики, но и потому, что в собственном творчестве неоднократно обращалась и по-своему развивала волновавшие Беньямина философские сюжеты. Чтобы проследить эту рецепцию, в статье анализируется несколько источников: во-первых, эссе Арендт о Беньямине, послужившее предисловием к англоязычному сборнику его сочинений, во-вторых, «Дневник размышлений» Арендт, в котором фиксировались начальные импульсы будущих теорий, в-третьих, ее философское завещание, труд «Жизнь ума», в котором, среди прочего, изложено оригинальное учение о метафоре. Предпринятое рассмотрение, осуществленное с привлечением философской концепции языка Беньямина, позволяет утверждать, что поэтическое мышление, родоначальником которого Арендт считала своего безвременно ушедшего друга, в не меньшей степени присуще и ей самой.

Статья посвящена слову panache, обозначающему основную характеристику заглавного героя самой популярной во французском театре пьесы Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак». Это слово, которым драматург завершает пьесу, а Сирано - жизнь, является семантическим неологизмом комплексной - метонимической и метафорической - природы, в основе которого лежит существительное panache с конкретным значением «плюмаж». Переосмысленный panache метонимически связан с образом Генриха IV, призвавшего войска равняться в бою на его белый плюмаж, и метафорически - с видом этого яркого и пребывающего в постоянном движении вестиментарного атрибута. Нуждающийся в объяснении неологизм был разъяснен самим автором на заседании Французской Академии, в ряды которой он был избран. Его объяснение, выдержанное в неоромантическом стиле и сводившееся к тому, что panache - это «дух отваги», оказалось недостаточно исчерпывающим, о чем свидетельствуют последовавшие за этим многочисленные интерпретации слова с разных точек зрения (литературоведческой, философской, психологической и др.). За феноменальным успехом пьесы последовал выполненный в феноменально короткий срок (через месяц после парижской премьеры) перевод на русский язык Т.Л. Щепкиной-Куперник, а затем - переводы В.А. Соловьёва, Ю.А. Айхенвальда и Е.В. Баевской. Замечательные, каждый по-своему, образцы переводной литературы показали непереводимость panache. У Т.Л. Щепкиной-Куперник это «рыцарский султан», у Е.В. Баевской - «гордость» (которой содержание panache не ограничивается, поскольку в нем есть еще и безрассудная отвага, и скромное благородство, и остроумное красноречие). В переводах В.А. Соловьёва и Ю.А. Айхенвальда panache вообще отсутствует: финал пьесы перестроен таким образом, чтобы избежать перевода этого слова. Не будучи переведенным, panache своей семантической энергией стимулирует теоретическое осмысление проблемы перевода непереводимого.

Благодаря концепции Г.П. Мельникова проясняется алгоритмика понимания смысла, заданного конкретным дискурсом. В простых случаях понимания в языковом сознании человека группой ментальных актеров-актантов разыгрывается маленькая драма предложения / высказывания, сценарий которой задан предикатом (Сеше — Теньер). Здесь понимание равно видению ситуации (мизансцены) и является начальным этапом. На втором этапе происходит приравнивание увиденного к жизненной метафоре или гештальту (Лакофф и Джонсон). И.А. Мельчук и его Лингво-комбинаторный словарь (созданный совместно с А. Жолковским) составил третью часть теории понимания, четвертой частью которой следует считать концепцию речевых действий Остина и Серля. Все эти лингвистические концепции хорошо согласуются в духе системологии Г.П. Мельникова и образуют в целом теорию понимания.

The study examined animal-based metaphors in Igbo with a focus on their cultural and contextual meanings and interpretations. It adopted the pragmatic methodological approach involving interviews with 20 participants drawn from various Igbo culture areas to collect animal-based metaphors as well as their meanings and interpretations. Introspection also featured in data collection as the authors are native speakers of Igbo. The study revealed that animal-based metaphors are used to describe human personality, conduct or behavior. This is essentially by the process of associating some features or attributes of the animals with human conduct and personality. The study further identified that some metaphors could be used in dual metaphorical sense, i.e., derogatory/negative, and commendatory/ positive, and these depend on the cultural connotations as well as contextual meanings and interpretations of the referents. The study concludes that animalbased metaphors in the Igbo language and culture reflect and represent the description of a person, conduct or behavior, as well as beliefs and realities among the Igbo.

Анализируется монография С. Кесслера, посвящённая различным теори-ям метафоры. Предлагается широкий спектр подходов к изучению метафоры, развиваю-щихся в современной лингвистике. Особое место уделяется исследованиям метафоры в ХХ веке. Предлагается обширный научный аппарат, создающий базу для развития дальнейших исследований.

Данное исследование представляет собой анализ оценочного компонента антропоморфных и артефактных метафор в поэтических текстах современного российского поэта Владимира Андреева, отражающих характер взаимодействия человека с окружающей действительностью. Проведенный анализ позволяет увидеть способы репрезентации различных явлений в авторской картине мира с позиций современных когнитивных исследований, а также изучить доминантные метафоры и метафорические модели, которые встречаются в его текстах и определить их роль и функцию. Материалом исследования послужили тексты из сборника стихов Менситовские дубы: Избранное. В исследовании используются следующие методы: наблюдение и описание языковых фактов, метод дискурсивного анализа, элементы концептуального и контекстуального анализа. Авторы приходят к заключению: В. Андреев одушевляет и превозносит природу, выражая положительную оценку, а объекты технического прогресса, такие  как компьютер, порицает и подчеркивает их враждебность, выражая отрицательную оценку. Также с помощью метафор поэт раскрывает свое отношение к самому себе, к родине, к свободе и переменам в обществе, что характерно для авторов, пишущих верлибром, поскольку в их произведениях поднимаются общественно значимые темы.

Рассматривается языковая и культурная семантика якутского слова буруо ‘дым’, порождающего систему метафорических моделей в лексике, фразеологии и фольклоре. Как свидетельствует материал, метафоре дыма присущи смысло- и текстообразующие функции, в якутской лингвокультуре она не только образует парадигму языковых единиц с общей семантикой ‘потомки, продолжение рода’, но и служит источником порождения текста загадок, пословиц, благопожеланий, заклинаний, эвфемизмов и т. д. Анализируемая метафора отражает фрагмент фольклорной картины мира народа саха, связанный с патриархальной семьей, социальной ролью сына и дочери в продолжении рода.

В статье рассматриваются способы репрезентации авторской иронии в романе В. Каверина «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове» на примерах употребления метафоры, игры слов и др. в художественном тексте.

Статья посвящена проблеме функционирования метафоры со сферой-источником «оружие» в современном англоязычном инвестиционном дискурсе. Делается вывод о функционировании в исследуемом дискурсе целостной метафорической модели «ИНВЕСТИЦИОННЫЙ ОБЪЕКТ - ЭТО ОРУЖИЕ». При помощи фреймо-слотового, компонентного и дефиниционного видов анализа метафор выявляется ее строение; выделяются такие группы метафор, как «недифференцированное оружие», «холодное оружие», «огнестрельное оружие», «защитное оружие» и «вещества, используемые в качестве оружия». Отмечается доминирующая функция выражения идеи опасности и агрессии при метафорическом переосмыслении видов оружия для описания инвестиционных феноменов.